Наверное, что-то случилось там, наверху, и моя карточка — или что у них? — сегодня была вместо джокера. Первый, кого я увидел, был Фома, и он вешал привезенные мной иконы на стену.
— А! — крикнул он, но, впрочем, довольно негромко, хотя и радостно. — Димыч. Проголодался?
Я не знал, радоваться мне в ответ или нет. Его фигуру я точно не мог перепутать. Или все-таки мог?
— Привет, — сдержанно сказал я. — Да нет, я сейчас сытый. Поговорить надо.
Фома наклонил голову, многозначительно покорчил рожицы, выражая этим, наверное, удивление. Я ждал.
— Говори? — полувопросительно разрешил он. — Отец Сергий приболел немного, я не хотел бы храм оставлять. Или… разговор такой будет, что лучше не в церкви?
— Разговор как разговор, — пожал плечами я. — А что, боитесь, что кто-то ограбит?
— Мало ли, кто зайдет, — спокойно объяснил Фома и занялся другой иконой. — Помочь там или что. Хотя в такую погоду…
— Скажи, а где был тот дом, в котором ты нашел бумаги Красовской?
Фома так удивился, что даже положил икону на лавку.
— А какая разница? — В голосе его не звучало вражды. — Недалеко отсюда. А в чем дело-то?
Он был так искренне удивлен, а я настолько измотан своими мыслями, что, сам того не желая, так и продолжая стоять в куртке, которая успела промокнуть за полминуты, и теперь с меня натекла на пол церкви лужа, скороговоркой выложил ему все, с самого начала. С того момента, как приехал в этот дом, как лег спать, как кто-то ко мне наведался ночью… Прекрасно понимая, что ко мне и на помощь никто не придет, если что, и пути к отступлению я Фоме сам начертил, если он хоть как-то ко всему этому причастен. Закончил я под оглушительный грохот грома, а Фома утер лоб рукавом и выдохнул.
— Вот это да.
Мне ничего не оставалось, как только кивнуть.
— Так ты поэтому говорил про письма, — продолжал Фома. — Эх… слушай, а разве что можно сделать? Обратиться куда, в архивы, на телевидение? В военкомат, может быть? Но ведь я… Может, отец Сергий мог бы?
Я тоже думал об этом, но вряд ли бы это сработало.
— Не уверен, — признался я. — И дело тут не в тебе. Не в том, что у тебя даже паспорта нет. Просто… сколько времени с тех пор прошло? Даже тем, кто в сорок пятом в восемнадцать на фронт ушел, уже девяносто. Как ты думаешь, много их осталось? Кто теперь подтвердит, да хотя бы хоть что-то?..
— Но у нас есть бумаги! — загорячился Фома. Он сказал «у нас», и мне почему-то это понравилось. Не то чтобы я ему безоговорочно верил… но он был готов поделиться своей находкой с другим людьми. — Мы можем их показать. Отдать кому надо. Пусть сомнения останутся, но и другие сомнения тоже появятся! Что не продажная она тварь, а герой.
— Мы этого точно не знаем, — заметил я.
— А точно и не надо. Пусть хоть какой-то, но будет шанс. Разве нет?
Я не мог не согласиться, что он прав, хотя вчера не видел в нем подобного энтузиазма. Но, возможно, человека надо просто увлечь. Днем ранее я не был настолько убедителен.
— Может, она о сожженной деревне писала, — продолжал Фома. — Надо пойти ко мне и все еще раз перечитать. Вдруг ты заметишь, что я упустил?
— А как же справедливость там? — и я указал пальцем наверх.
— Там она все равно будет, — уверенно сказал Фома. — Но и тебе не случайно все это стало известно. Сейчас я закончу — и сразу пойдем.
Новый удар сотряс церковь.
— Погоди, — остановил я Фому. — Бумаги мы всегда посмотреть успеем. Я хочу знать, где тот дом, в котором ты их нашел. — И пояснил: — Баба Лиза сказала, что у Красовской друзей и родных не было. Но кому-то она писала все эти письма, у кого-то хранила те фотографии, даже с немцами. Значит, кому-то она доверяла. Я обязательно должен выяснить, кому.
И тут я понял, что знаю, совершенно точно знаю, в чьем доме хранились все эти письма.
Глава 8. Герой с закрытыми глазами
С иконами мы провозились еще примерно с час — все равно лило так, что на улицу нос совать было бессмысленно. О том, чтобы ехать куда-то, тем более речи быть не могло, зато обсудить мы все успели не торопясь.
— Странный этот Иван, — поделился со мной Фома. — Говорит, что историк. А сам клады ищет.
— Меня больше генератор волнует, — возразил я и тут же попал себе по пальцу молотком. Собирался было заорать и выдать многоэтажную тираду, но вспомнил, что я в церкви, и застыдился, только зашипел и запрыгал, сжимая здоровой рукой пострадавшую. — Он совершенно точно про него наврал.
— Это к бабке не ходи. Генератор он мог тут купить, в Белоселье, «Дядя Степа» такими торгует, для дачников. Но дорогу ты видел. Он бы на половине скончался его до твоей деревни на тачке переть.
— Думаешь, у него есть сообщник?
— Дай сюда молоток, — скомандовал Фома. — Руки у тебя… точно говорю, растут не из плеч. Ну кто так гвозди вбивает?.. Может, есть, может, нет, а ты уверен, что это не он приходил к тебе ночью?
— Да ни в чем я уже не уверен, — простонал я. — Ошибиться я мог, это запросто. Но смотри: дверь открыта? Да. Ключ был сломан. Это тоже факт, ну, примем его за таковой условно. — Фома согласно кивнул. — Иконы повесили недавно, но явно хотели, чтобы кто-то подумал, что висят они там довольно давно. Вопрос: зачем? А вся эта история с пропавшей иконой… такая, странная. Отцу Сергию верить можно.
Я то ли утверждал, то ли спросил, и Фома тут же взвился:
— Можно! Я тебе больше скажу, мы, когда храм реставрировать начали, по домам ходили, спрашивали, кто готов иконы отдать. Как понимаешь, мало кто согласился, да и мало у кого что уцелело. Тут поколения безбожные выросли и состарились, да в войну, наверное, чего только не жгли! Выживать людям надо было, хотя и грех… Не мне их судить. Но я тогда даже в епархию ездил, к отцу Игнатию. Мы хотели икону одну выпросить, список с Казанской, не дали, конечно. Отец Игнатий сказал — самая ценная икона в нашей области. Список, понимаешь? Ну, то есть это не то чтобы копия, но…
Я закивал. Я понял, что он имел в виду.
— О такой целительной иконе бы знали… Да если зайти на сайт епархии или тем более...
Я взвыл и со всей силы хлопнул себя по лбу.
— Ах я дурак!
Фома хохотнул.
— У меня же планшет есть. Черт… в смысле, тьфу ты, почему я в интернет не залез? Пару дней тут живу — и уже одичал.
Фома меня явно не понимал. А меня понесло: ведь все было так просто! Как я мог не подумать об этом сразу?
— Есть у меня одна мыслишка… только вот интернет вместе с планшетом в деревне остался.
От досады я был готов биться головой об стену, а Фома с преувеличенным равнодушием и даже не смотря на меня сказал:
— Да есть тут у нас интернет. Правда, медленный…
Через пять минут мы, вымокшие как цуцики, сидели в крохотной мастерской церковной лавки. Компьютер был настолько старый, что еле-еле работал, но тот, кто периодически делал ему необходимый апгрейд, дело знал. Браузер открывался минуты три, но связь была довольно стабильной.
— Набирай.
— Как я сразу не догадался? — бормотал я, печатая в поисковой строке запрос. — Дебил я, как есть дебил.
На мой запрос оказалось ответов довольно много, но ни один из них на первый взгляд под нужное не подходил.
— Пробуй еще, — потребовал Фома. — Ты где-то ошибся. Давай, пробуй. Я чем надо чувствую, что ты прав.
Возможно, мне не хватало данных. Я даже не знал, как называется та икона. Я пытался еще и еще, но ничего не находил и начал понемногу отчаиваться. Фома торчал у меня за плечом и подбадривал легкими тычками в спину. Я из-за этого чувствовал себя как на защите диплома и поэтому постоянно опечатывался.
— В уныние не впадай, — наставительно сказал Фома и пошел обратно в церковь, добавив, что там от меня проку меньше, а от него, напротив, гораздо больше. И я продолжал искать.
Гроза и не думала утихать, трясла село и церковную лавку, так что я даже начал опасаться, что молния возьмет и ударит в церковный шпиль. Еще я боялся, что отрубится интернет, но, видимо, даже в такой глуши связь была налажена на отлично. Если бы компьютер постоянно не подвисал, дело бы шло гораздо быстрее, но приходилось работать с тем, что есть. И вот, после очередного сотрясения земли, я ворвался к Фоме в церковь с воплем:
