— Насколько я знаю, это кто-то близкий семье Брэдли. Но Дженнифер не сказала кто, — уклончиво ответил Питер. — А что касается свободы, у тебя ее будет предостаточно! Но помни, что, когда Дженнифер уедет, последнее слово будет за Максом.
— За Максом? — хрипло спросила Эбби, и ее восторженность мгновенно улетучилась. Для этого хватило звука имени, которое, как ей казалось, она уже почти выбросила из головы.
— Ну, Эбби, — засмеялся Питер, — ты же знаешь Макса. Вряд ли он будет вмешиваться. Он сам признает, что не испытывает никакого интереса к этой работе. Но имей в виду — у него безупречный вкус. Впрочем, у тебя тоже. Так что проблем не будет.
Конечно, он прав, уговаривала себя Эбби. У Макса даже при желании не будет возможности вмешиваться — он в Лондоне, а дом далеко, в Корнуолле.
— Кстати, о Максе, — продолжал Питер. — Он возвращается в свою студию, я переезжаю в кабинет Дженнифер, а ты будешь здесь. Честно говоря, терпеть не могу переезды. Но если Джули начинает щелкать бичом, заставляя всех нас прыгать, я думаю, у нее есть какой-то план насчет твоего кабинета. Но что за план и с чем он связан — не знаю.
Эбби спокойно слушала Питера и пыталась вернуть тот душевный подъем, который так внезапно покинул ее.
Дом стоял в пяти милях от извилистой дороги, которую лишь при очень большом воображении можно было назвать дорогой. Его окружали деревья, чуть дальше расстилались широкие поля, целые акры запущенных земель, с трех сторон — каменные стены, а если и была четвертая, то за многие годы она рассыпалась, смешавшись с прибрежной галькой.
Хотя Эбби немного устала после долгой езды на машине, при первом же взгляде на эти бескрайние просторы она ощутила, как силы возвращаются к ней. Ее настроение поднялось еще больше, когда она переступила порог дома и оказалась в просторной прихожей.
Основная жилая площадь, определила она как дизайнер, располагается слева и справа. Ее разделяет большая кухня в задней части дома, обращенной к морю. Две узкие лестницы по обе стороны кухни ведут наверх. Скорее всего, когда-то здесь были два дома, позднее соединенные в один. И это, вероятно, произошло в начале века.
Наверху, над кухней, располагались три удивительно большие спальни, рядом — приличных размеров гостиная, ванная, довольно примитивная — над прихожей.
Эбби с довольной улыбкой отнесла свои вещи в дальнюю спальню с двумя кроватями.
В первый день девушка бродила по комнатам, переходя из одной в другую, пытаясь вжиться в атмосферу старого дома. Вечером она закрыла ставни на окнах без занавесок и решила, что теперь самое главное для нее — согреться. Ветер завывал со страшной силой, а дождь хлестал по оконным стеклам, и она почувствовала, что замерзает.
Эбби легла в постель раньше обычного, свернувшись уютным клубочком под пуховым одеялом. В голове роились впечатления дня, разные мысли. Она снова подумала, что хотела бы познакомиться со своим заказчиком. Конечно, сам дом открывает ей поле деятельности, он — источник идей для работы, но кое-что нужно знать и о клиенте, кто он — мужчина или женщина, какого возраста… Это пригодилось бы для разработки интерьера.
Но Эбби понимала, что, если бы Дженнифер сочла это очень важным, она бы ей сказала.
Внезапно в голове возник образ Макса, и весь плавный ход размышлений нарушился. Хотя они были мало знакомы, он, оказывается, успел произвести на нее сильное впечатление. И Эбби никак не могла взять в толк, почему и чем. Но она чувствовала и другое — для нее это катастрофа. И даже мысль о том, что ей придется консультироваться с ним по работе, расспрашивать о клиенте — не делать этого она, как настоящий профессионал, не могла — приводила ее в трепет. Эбби чувствовала, что не в силах заставить себя это сделать, и громко застонала, понимая, что это не только непрофессионально, но и смешно.
Застонав еще громче, она села в кровати. Боже мой, похоже, он проник во все ее поры, и сделал это так легко! Оскорбительно легко. Ну что ж, ладно. Она поддалась своей чувственности. Но иногда ей казалось, что они с Максом попали в одну ловушку: он ведь тоже испытывает притяжение к ней, как и она к нему. Но причина заключается в ее собственной невероятной наивности, призналась себе Эбби, сворачиваясь в клубок под пуховым одеялом и чувствуя, как в ней закипает обида. Макс — опытный мужчина, который ради развлечения коллекционирует женщин. Подобное занятие не требовало от него никаких усилий. Именно это больше всего унижало и оскорбляло Эбби. После возвращения в свою студию он даже не попытался связаться с ней.
Нет, она ни за что не станет обращаться к нему, даже если из-за этого работа получится хуже, поклялась себе Эбби, и ее глаза сами собой закрылись.
Не допустила ли она фатальной ошибки, не сделала ли то, что он от нее требовал, — влюбилась в него?
— А если бы я был неизвестно кто? — проворчал Макс, расстегивая пуговицы своего толстого пальто. — Представляю себе, какой бы тут стоял вопль, но кто тебя услышит: на пять миль отсюда — никого!
— А я бы и не кричала! — Голос Эбби сорвался на визг. Ужас первых секунд еще не прошел. — А что ты вообще здесь делаешь?
— А ты как думаешь? — Тяжелый взгляд замер на девушке, потом — на плетеной корзине с дровами, которую она пыталась втащить в комнату. — Что за ерунда? Для чего ты таскаешь такие тяжести? Потянешь спину, и что тогда? Лететь за пять миль отсюда за доктором?
— Я тебя спрашиваю: что ты здесь делаешь? — повторила Эбби все тем же визгливым голосом.
Он зло посмотрел в ее сторону, потом снял пальто и бросил его на спинку кресла. Оно было единственным предметом из мебели в этой комнате, если не считать старого, поцарапанного кофейного столика.
— Я здесь как раз для того, чтобы задать тебе этот вопрос, — раздраженно бросил он ей. — Какого черта! Во что ты играешь? Еще полдень, а уже темно, как ночью. И жуткий холод. Ну почему ты не можешь, как всякий нормальный человек, остановиться в отеле?
— Ты хочешь сказать — как всякая нормальная женщина? Так? — взорвалась Эбби. — Удивительное дело, ведь никто бы слова не сказал, если бы Малькольм…
— Малькольм! — взревел Макс. — Если бы не Джули, я бы не сомневался, что этот заказ выполняет он!
— Ради бога! Нет никакого секрета, что эту работу поручили мне! И если бы ты поговорил с Питером…
— У меня не было такой возможности, мы оба уезжали из Лондона. А он-то знает, что ты здесь?
— Я не…
— Эбби! Я тебя спрашиваю — он знает?
— Конечно, знает. Он…
— Хорошо, мне все понятно. Значит, и он такой же дурак, как ты.
