Мартин спустился по лестнице вниз. Абби еще не видела мужчины, который бы выглядел так естественно в полуобнаженном виде, как Мартин. Она с некоторой неохотой признала, что он двигался с осторожностью и грацией высококлассного жеребца благородных кровей. Она поймала себя на том, что украдкой следит за игрой мышц на его бедрах. Спустившись на землю, он как-то странно улыбнулся ей. Голубой цвет его рубашки красиво гармонировал с его ярко голубыми глазами.
— Пить хочешь? — спросила Абби.
— Нет. — Он покачал головой.
Заметив выражение его лица, девушка поняла, что задала глупый вопрос.
— Да, думаю, ты не испытываешь жажду, — промолвила Абби, отбросив прядь волос со лба. — Как поживает Дженна? — спросила она между прочим, постаравшись скрыть острую ревность, которую у нее вызывал даже звук имени соперницы.
Мартин вскинул на нее глаза.
— Откуда мне знать.
— Я думала, что ты встречаешься с ней?
— Неправильно думала! — почти выкрикнул Мартин.
Абби смотрела на него в замешательстве. Дружелюбное выражение тут же исчезло с его лица, и вместо него появилось какое-то ожесточение.
— Мартин, я… — начала было Абигайль, но закончить фразу ей не удалось.
Девушка даже не заметила, как очутилась в объятиях Мартина, который лихорадочно осыпал ее лицо, шею, волосы страстными поцелуями. Она тоже целовала его, и ее поцелуи делались все более и более умелыми. Прижавшись к ее щеке, Мартин стал нетерпеливо расстегивать пуговицы ее блузки, и через мгновение белый шелк уже спадал с плеч девушки на землю. Теперь на Абигайль были только брюки для верховой езды и крошечный кружевной бюстгальтер.
Руки Мартина уже касались ее грудей, вызывая во всем теле Абби сладкую дрожь. Из его груди вырывались странные стоны, когда он ласкал пальцами налившуюся плоть. Затем Мартин стал теребить губами твердые соски, проступавшие сквозь тонкую ткань бюстгальтера. Абби, замерев от восторга, смотрела на движения его рук и губ, испытывая при этом нарастающее томление. А когда Мартин расстегнул застежку бюстгальтера и отбросил эту часть женского туалета в сторону, девушка почувствовала, что поднялась на вершину блаженства. Мартин нежно покусывал соски ее грудей, ласкал их языком, приникал к ним ртом, словно пытаясь извлечь из них божественный нектар. По телу Абби разливалась сладострастная нега, и она вынуждена была схватиться руками за плечи Мартина, чтобы не упасть.
— О, Мартин, — выдохнула она в изнеможении. — Пожалуйста…
— Я знаю, — успокоил он ее и снова обхватил губами набухший сосок.
— Пожалуйста, — снова повторила Абби, купаясь в блаженстве. — Не останавливайся, я хочу, чтобы это длилось вечно.
— Я здесь, — прошептал он нежно, целуя ее. — Ты же знаешь, что я чувствую то же самое. — Мартин легко подхватил девушку на руки и понес в дом.
Абигайль понимала, чем это все может закончиться. Ей было семнадцать лет. Ее, правда, немного пугало выражение лица Мартина, глаза которого потемнели от едва сдерживаемого мужского желания. Девушка понимала, в каком возбужденном состоянии он находился. Но ее собственное нестерпимое, едва ли осознанное половое влечение к Мартину затмило страхи, которые могли остановить ее. В эту минуту Абби поняла, что она любит Мартина и что эта любовь возникла у нее уже давно.
Он сорвал с себя промокшую от пота рубашку и бросил ее на голые доски пола. Затем он, словно это была пуховая перина, бережно опустил на нее свою драгоценную ношу.
Мартин раздевал ее быстрыми уверенными движениями, продолжая вызывать у Абби ощущения, которых она не испытывала никогда прежде. Обнаженная, девушка балансировала на грани расслабляющего сладострастия и растущего нетерпения плоти. Она схватилась за пуговицу на поясе Мартина и услышала его приглушенный смех.
— Маленькая дикая кошечка! — сказал он. — Я знал, что это так и будет!
В ответ Абби провела ногтями по его спине, снова вызвав у Мартина довольный смех. Затем он просунул руки в ее трусики и спустил их вниз. Потом расстегнул молнию на своих джинсах и стащил их с себя. Пересохшее горло Абби сжалось, когда Мартин предстал перед ней совершенно обнаженным.
Завороженная, она протянула руку, желая дотронуться до разгоряченного органа. Но Мартин, словно рассерженный жеребец, отстранился от нее. Он сжал обе ее руки своей мощной ладонью и прижал их к полу у нее над головой, одновременно приникнув ртом к ее губам. Подчинив Абби своей воле, Мартин разбудил в ней неведомый до этого голод, который настоятельно требовал своего удовлетворения. Они перешли ту грань, за которой эмоции перестают подчиняться рассудку. В какой-то момент, перед тем как Мартин овладел ею, он попытался вслепую нащупать что-то в кармане своих джинсов. Но Абби уже двигал природный половой инстинкт, который на пути к своей конечной цели сметал последние остатки здравого смысла. Сейчас девушка понимала только одно — она хотела чувствовать Мартина внутри себя.
Абби обхватила его бедра ногами, подталкивая нетерпеливыми круговыми движениями к дальнейшим действиям. Из груди Мартина вырывался протяжный низкий стон, когда он мощным движением вошел в нее, с каждым разом погружаясь в горячую плоть Абби все глубже и глубже. У нее было ощущение, что они несутся вниз с высокой горы на бешеной скорости. Их тела достигли такого невыносимого напряжения, что Абби подумала — еще секунда, и они взорвутся.
— О боже, Абби, — мучительно простонал Мартин.
Она решила, что сейчас умрет от переполнявших ее эмоций.
— Мартин, — прошептала Абигайль прерывающимся голосом. — Я люблю тебя!
Их взгляды встретились на бесконечное мгновение, и молодые люди вознеслись на божественные вершины блаженства…
Очнувшись от воспоминаний, Абигайль резко села в кровати. Она уткнулась лицом в ладонь, готовая выплакать свою боль и муки в тишину темной ночи, но побоялась разбудить Мартина, спавшего в соседней комнате.
Не находя себе места, она встала с постели и вышла из спальни за водой, на цыпочках прошла по гостиной, но не удержалась и посмотрела в сторону тахты. Мартин мирно спал на боку, подложив, как ребенок, руку под щеку. Смятое одеяло сползло на пол, обнажив мужское тело.
Абигайль почему-то вдруг вспомнила его мать и почувствовала грусть. Как, наверное, миссис Найт расстроилась из-за скоропалительной женитьбы своего единственного сына! Ее мечта дать Мартину образование разлетелась в пух и прах. Сейчас Абби ощущала стыд за то, что была тогда так поглощена своими собственными желаниями, что даже не удосужилась подумать об этом.
Мартин шевельнулся во сне и, высвободив руку из-под щеки, свесил ее с кровати. Абигайль стала уговаривать себя: если у нее есть сердце, она должна подойти к нему и накрыть его, обнаженного, одеялом. Он уже достаточно намерзся за вчерашний день, и как бы она ни злилась на него, ей не хотелось, чтобы он заболел.
