Она полежала так минут двадцать, размышляя о том, какие всё же чувства вызывает у неё эта поездка и пришла к выводу, что ощущения самые двойственные.
С одной стороны — сладостное предвкушение о того, как именно они проведут эти семь дней, с другой стороны — страх перед неизвестностью. Эта боязнь могла охватить Настю целиком, если бы она не вывела для себя некоторое жизненное правило — Никогда нельзя говорить о чём-то с уверенностью, не познав этого на собственном опыте. Так же верно, как то, что лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.
Ободрённая этими мыслями, Настя вышла из ванны и пошла в свою комнату, надев белоснежный махровый халат.
В принципе, можно было бы лечь в кровать и снова попытаться уснуть, потому что, бодрствуя всю ночь, можно было потерять весь завтрашний день на то, чтобы стараться не уснуть где-нибудь в море. А можно было посмотреть телевизор, но Настя говорила себе, что для просмотра телепередач было совершенно необязательно лететь несколько часов.
Она присела на краешек кровати, раздумывая над тем, как поступить, и борясь с желанием пойти к Кириллу, чтобы провести время с ним, потом решительно встала и отправилась к небольшому, но удобному шкафу, чтобы разложить в нём свои вещи.
Раздавшийся минут через десять стук в дверь её комнаты, заставил её подпрыгнуть на месте от неожиданности и выронить одно из пляжных платьев, которые она развешивала на «плечики».
Задавать глупый вопрос: «Кто там?», она естественно не стала, потому что это мог быть только Кирилл.
— Насть, ты не спишь? — раздался из-за двери его голос и Настя улыбнулась. Её так и подмывало ответить: «Теперь нет», но она не стала этого делать и просто пригласила его войти.
Кирилл вошёл в её комнату, остановившись у порога, и поглядел на Настю, которая присела на корточки перед чемоданом, роясь в нём в поисках расчёски.
— Я тут подумал, может, ты не откажешься выпить со мной бокал шампанского за удачный прилёт? — спросил он, о том, за чем, собственно, сюда и пришёл.
Настя поднялась на ноги и провела рукой по халату.
— Если тебя не смутит мой внешний вид, то я только за, — ответила она, подходя к нему.
— Нисколько, — уверил её Кирилл и распахнул перед ней дверь в свою комнату, — Прошу.
На невысоком журнальном столике стояла бутылка шампанского и тарелка фруктов, среди которых лежало манго.
— Манго! — воскликнула Настя, присаживаясь в одно из кресел и подхватывая сочный ломтик фрукта, — Обожаю манго, вот чтобы оно было настоящее. Ну, ты меня понимаешь, — пояснила она Кириллу, с наслаждением откусывая кусочек фрукта и стирая пальцем капельку сока, побежавшую по подбородку.
Мужчина только улыбнулся, наблюдая за тем, какое искреннее наслаждение проступает на лице девушки от абсолютно обычных, казалось бы вещей. Он разлил шампанское в два высоких бокала и протянул один из них Насте, присаживаясь напротив неё.
— За нас, — произнёс он, поднимая бокал, и Настя скопировала его жест.
— За нас, — согласилась она с тостом, отпивая глоток и, отставив бокал в сторону, снова принялась за поглощение манго.
Они помолчали немного и только ненавязчивый шум от работающего телевизора раздавался в комнате.
— Как тебе отель? Номер? Понравились? — спросил Кирилл, не зная, о чём ещё с ней заговорить.
У них, казалось, был миллион тем для разговоров, но ни Кирилл, ни Настя не хотели снова ворошить то прошлое, которое сделало больно обоим, и были правы в этом нежелании.
Какой смысл поднимать всё то, что было в прошлом, если сейчас два человека негласно начинали всё с чистого листа?
— Очень, у тебя отличный вкус, — похвалила его Настя, снова отпивая из бокала шампанского.
— Чем завтра займёмся? Предпочитаешь отдыхать активно, или просто представим, что мы два овоща и оккупируем пляж?
Настя задумалась на секунду, пытаясь заодно вспомнить, когда она в последний раз полноценно отдыхала.
— Первые пару дней точно овощем, а дальше и от экскурсий не откажусь, — ответила она, беря с тарелки ароматную клубнику.
Они поговорили ещё немного, в основном обсуждая маршруты будущих экскурсий. Кирилл был знатоком достопримечательностей, он умел увлечь рассказами, вызвав желание немедленно ехать и увидеть всё своими глазами.
— Я спать пойду, — наконец, поднялась со своего места Настя, отставляя бокал в сторону и направляясь к двери в свою комнату. Кирилл пошёл следом, уже на пороге, поймав её за руку и притягивая к себе для поцелуя. Это был новый поцелуй, с долей какой-то властности со стороны Кирилла и он напугал Настю, но только на первое время. Едва она переступила внутренний рубеж своих убеждений, как её поглотила пучина наслаждения, в которой она утонула с головой. Это было сладостно — ощущать его властный поцелуй и чувствовать на себе горячие касания его рук, который осторожно ласкали её тело. Как будто он с одной стороны предъявлял на неё свои права, а с другой — боялся напугать своими действиями. Её язычок сплёлся с его, осторожно лаская его своими прикосновениями и распаляя в нём желание, которое и так било через край.
— Спокойной ночи, — с трудом оторвавшись от губ Насти, произнёс Кирилл, выпуская её из объятий и делая шаг назад, и Настя решилась.
— Не уходи, — прошептала она, глядя в его глаза и не зная, услышит ли он её.
Он услышал…Замер на пару секунд, а потом, сделав шаг вперёд, снова впился в её губы поцелуем, вот только теперь его касания из осторожных превратились в жадные. И Настя сгорала от этих касаний, полностью отдавшись в их власть. Он сделал ещё несколько шагов, пока они оба не достигли кровати, и уложил Настю на постель, приподнимаясь над ней на руках и всматриваясь в её лицо и глаза, с чуть затуманенным от желания взором.
Рука сама по себе потянулась к поясу её халата, потому что ему отчаянно хотелось увидеть всё совершенство её обнажённого тела. И едва полы халата разошлись в стороны, он замер на некоторое время, пробегая взглядом по её великолепному телу.
Лёгкие поцелуи, которыми он начал покрывать её тело, стараясь не пропустить ни одного миллиметра, разожгли в Насте какой-то немыслимый огонь, который заставлял её постанывать от удовольствия, и притягивать его голову так близко, как это было только возможно.
И когда он опустился вниз, достигая средоточия её желания, и провёл по нему языком, Настя вцепилась в простынь, сжимая её в кулачках, и по комнате разнёсся её громкий стон. От каждого движения его губ и языка внутри Насти разгорался пожар, который сжигал её, заставляя громко стонать от удовольствия, которые ей дарил Кирилл. И когда удовольствие достигло предела, угрожая выплеснуться наружу, Настин стон превратился в какой-то судорожный всхлип, и она вцепилась зубами в сжатую в кулак ладонь, чтобы не закричать на весь номер.
