— Все равно это было несказанно глупо с твоей стороны. Не всегда следует доверять своим чувствам, — укорил ее Такер. — Так что давай сосредоточимся на том, как нам выбраться отсюда, а дискуссию о различии наших жизненных теорий оставим на потом.
— Вместо того чтобы прислушиваться к собственным чувствам, ты просто игнорируешь их, избегая соприкосновения с тем, что тебя беспокоит.
— Меня беспокоит только то, что я привязан к тебе!
Нет, она не покажет Такеру, насколько больно он ранил ее душу. Она должна отпустить его от себя. Такер Хэйнес никогда не будет принадлежать ей.
Дюк привязал их ноги к ножкам стула. Хорошо еще, что не сунул в рот по кляпу, хотя братья Страванос на этом очень и очень настаивали.
— Джулия, тебе придется потерпеть еще немного. Я попробую что-нибудь сделать с этими веревками.
— О'кей, — прошептала она.
Такер начал энергично тереть веревку о перекладину стула.
Плечи Джулии содрогнулись.
— Милая, что с тобой? Я делаю тебе больно?
— Нет. Продолжай.
— Но ты плачешь. Почему?
— Это я во всем виновата. Везде сую свой нос. И поэтому мы сидим здесь.
— Джулия, прекрати немедленно бичевать себя.
Она внезапно рассмеялась.
— Что я сказал такого смешного? — поинтересовался Такер.
— Ничего. Просто я первый раз слышу от тебя спасительно-успокоительные речи.
Господи, как было бы хорошо слышать этот милый смех, просыпаясь по утрам!
— Ничего не выйдет, эту чертову веревку невозможно перетереть. Ты не попытаешься достать зажигалку у меня из заднего кармана брюк?
— Попробую. Какой карман? — прошептала Джулия.
— Правый.
Такер переместил свой вес на левую сторону, давая Джулии возможность легче проникнуть в его карман.
Пальцы Джулии подцепили конец зажигалки, она начала подтягивать ее вверх, зажав между указательным и большим.
Наконец ей это удалось.
— Достала. А теперь что?
— Теперь ты должна подпалить веревку на моем запястье.
Дыхание Джулии перехватило.
— Тебе же будет больно.
— Ну и что?
— Подвинь руку немного вправо, — сказала она.
Нажав на клапан, Джулия поднесла огонь к запястью Такера, не видя, куда именно направляет пламя.
— Ой! Ниже!
— Прости. — Она поморщилась, словно ощущая его боль, и попыталась вновь. На этот раз запахло паленой веревкой. Она держала клапан, пока не затекли пальцы, и в конце концов отпустила его. Потом снова нажала, но не удержала зажигалку, и та отлетела в сторону.
— Я уронила ее!
— Не расстраивайся. Ты молодец. Теперь я попробую перетереть веревку.
И Такер снова принялся тереть веревку о перекладину стула.
Через минуту он освободил руку. Джулия почувствовала, как он наклонился и отвязал ноги, затем пошел по комнате в поисках выключателя.
Яркая вспышка света ослепила ее.
Такер спешил. Он быстро присел перед ней и начал развязывать ее ноги. На руке у него был ожог и глубокие ссадины. Потом он освободил от веревок ее руки.
Внезапно Джулию пронзило странное чувство. С одной стороны, она всей душой желала поскорее освободиться от мучительных веревок, но с другой — хотела оставаться в этой темной квартире всю жизнь, потому что свобода означала конец ее близости с Такером.
— Я отправляюсь по следам Петруски и Страваносов, — произнес Такер.
Джулия кивнула.
— Ты ведь больше не вернешься?
Такер покачал головой.
А как же я? — хотела крикнуть Джулия, но вместо этого произнесла:
— Надеюсь, тебе удастся поймать их.
— Можешь в этом не сомневаться. — Лицо Такера приобрело суровое выражение. — Пойдем, я провожу тебя…
У двери, роясь в кармане в поисках ключей от своей квартиры, Джулия посмотрела на Такера.
Неужели в его глазах блестят слезы? Нет, конечно, это ей только показалось.
Она приподнялась на цыпочки, запрокинула голову и закрыла глаза в ожидании прощального поцелуя. Но так и не дождалась.
Когда Джулия наконец нашла в себе силы открыть глаза, Такер уже исчез, оставив лишь следы на снегу, словно доказательство того, что он вообще существовал, а не приснился ей.
Было уже за полночь.
Такер несся на бешеной скорости по шоссе, покрытому коркой льда. Буквально через каждую милю он замечал очередную машину, валяющуюся перевернутой в кювете.
Полицейская рация хрипела. Такер шел по следу Петруски и Страваносов. Он выловит их. Работа — это единственный и главный смысл его жизни. Но мысли о Джулии Джонсон не покидали Такера.
Джулия по нему сходит с ума. В этом нельзя ошибиться, стоит лишь увидеть небесный свет в ее глазах, когда она смотрит на него. А как она без малейших раздумий ставит его интересы выше своих собственных! Зачем, в конце концов, она, рискуя жизнью, потащилась к Страваносам, если не любит его?
Нет. Глупо отрицать ее чувство. А как насчет его самого? Он-то ее любит? Что вообще это такое — любовь? А если он все же действительно любит Джулию, то должен оставить ее.
Такер что есть силы давил на педаль.
Нет, он поступил правильно. Теперь надо думать о том, как настигнуть и взять этих подонков.
Но мысль о поимке преступников уже не приводила его в привычное состояние азарта. Ему до смерти надоели преступления, тяжелые увечья и скорбь, с которыми приходилось сталкиваться ежедневно. Вместо этого хотелось поселиться в волшебном мире Джулии Джонсон, где царили доброта и искренняя забота друг о друге.
«Любой человек способен измениться».
Неужели и он может изменить свою жизнь и начать ее заново? Неужели у них с Джулией есть будущее? Джулия, Джулия, Джулия…
Такер был твердо убежден, что ему суждено прожить всю жизнь в полном одиночестве, что любая женщина, узнав о его происхождении, бросит его так же, как когда-то сделала Карен Талмэдж. Но не Джулия. Она приняла его даже тогда, когда еще считала нищим и бездомным. Приняла полностью. Без всяких условий.
Это и есть истинная любовь.
Внезапно перед глазами Такера предстала теплая, уютная квартирка Джулии. Черт, Хэйнес, вернись к ней! Плюнь на эту кошмарную гонку по льду. Забудь Петруски. Забудь вообще обо всем, кроме этой восхитительной женщины. Поезжай к ней!
Впервые в жизни после истории с Карен Талмэдж Такер прислушался к голосу своего сердца. Он уже принял твердое решение развернуться и помчаться в обратном направлении, когда вдруг фары машины высветили знакомый потрепанный зеленый седан, приткнувшийся на обочине.
Это машина Петруски. Такер затормозил. Мужчина, размахивая руками, шел прямо в лоб его машине. Дюк Петруски!
