— Даже не думай об этом!
Глаза Коры потемнели от ярости. Она решила сражаться с ним вовсе не из-за права владеть имением. Если бы оно было оценено всего лишь в доллар, Кора и тогда бы не уступила. Она будет бороться из принципа, против его бесчестной тактики… и просто потому, что правда на ее стороне!
— Твоя бабушка пожелала, чтобы имение получила я, все полностью, а не десять процентов, не двадцать и не тридцать! Сто процентов, Дон, — и ни ты, ни твоя замечательная подружка-адвокат ничего не сможете противопоставить этому факту!
Дон тоже вскочил с места, и его могучая фигура, словно башня, возвышалась над девушкой.
— А тому факту, что твоя мать разрушила мою семью, тоже ничего нельзя противопоставить? Если бы этого не произошло, то мы не очутились бы сейчас в такой идиотской ситуации! — Его пальцы судорожно сжались в кулаки, и Кора поняла, что будь она мужчиной, то валяться бы ей уже с синяками на полу. — Это твоя мамочка соблазнила моего отца, из-за нее моя мать покончила жизнь самоубийством! И если бы она не была помешана на горных лыжах, мой отец не погиб бы в тот день под снежной лавиной…
— Ты забыл, что под этой же лавиной погибла и моя мать. Именно поэтому твоя бабушка взяла меня к себе. — В лице Коры не было ни кровинки, — белом, как снег в той злополучной лавине. — Отсюда вся твоя злость, Дон! Ты не можешь простить свою бабушку за то, что она приютила ребенка ненавистной тебе женщины. О, я до сих пор помню выражение твоего лица в первый день, когда познакомилась с тобой. Если я и видела когда-нибудь глаза убийцы, то это были твои! — Чувствуя странное опустошение после своей вспышки гнева, Кора слабо покачала головой. — Ты спутал меня с моей матерью, Дон. Разве я могу нести ответственность за ее поступки? И пока ты это не поймешь, — она отвернулась, — мы с тобой никогда не сможем договориться… Ни сами по себе, ни в зале суда…
На следующий день их отношения были сугубо официальны и холодны, за исключением моментов, когда Ник мог слышать их. Тогда, по молчаливому соглашению, они поддерживали доброжелательный и сердечный тон.
Однако под маскировкой скрывалось целое море эмоций. В присутствии Дона Кора чувствовала себя беспомощной. Несмотря на демонстрируемую враждебность, он оставался для нее по-прежнему притягательным. Иногда она с ужасом признавалась себе, что будет не в состоянии защищаться, если Дон посягнет на ее честь.
Через два дня Дон коротко сообщил, что нашел покупателя ее «мерседеса». После оформления необходимых бумаг она согласилась, чтобы Дон сам доставил машину новому владельцу.
Вернулся Дон за рулем небольшой красной «хонды».
— Это тебе, — объяснил он. — Я подумал, что одной машиной мы все же не сможем обойтись. Мне ведь придется ездить за прививочным материалом каждый день — нельзя же посадить сразу все! Да и тебе с малышом скучно будет все лето просидеть на одном месте. Этой машине немало лет, но «хонда» в хорошем состоянии, мотор работает как часы.
— А мы можем себе это позволить? — неуверенно произнесла Кора.
Дон вместо ответа вложил ключ в ее ладонь.
Девушка смотрела на маленький предмет. Это был всего лишь ключ, но… только на первый взгляд. Каким-то образом она поняла, что противник предлагал ей перемирие.
— Спасибо, — тихо произнесла она. — Слушай, мне пришла в голову одна мысль.
— Какая?
— Давай забудем о кухонном графике и тому подобном. Если ты собираешься работать на плантации целый день, то я могу взять на себя приготовление пищи для нас обоих.
— Вот это честно…
Кора робко кашлянула.
— Однако вечером…
— Ты будешь проводить время на своей половине, а я на своей. Ты на этом берегу, а я на том, ты это хотела сказать? — Он сухо усмехнулся. — Конечно, нет проблем, дорогая…
Потянулись долгие недели, когда Кора почти не видела Дона. Он уезжал из дома в половине шестого утра. Опрыскивание растений от вредителей надо было проводить именно в ранние, еще безветренные часы.
Бригада виноградарей прибыла в срок. Они разбили свой лагерь у озера, трудились в две смены с группой местных рабочих, подрезая лозы и удаляя засохшие стебли, готовя растения для прививок.
Дон тоже принимал в этом участие. Он не только давал указания бригаде, но и лично отбирал и привозил прививочный материал, а затем следил, чтобы каждый отросток был пронумерован и положен в целлофановый пакет с влажными опилками. Заботился о снабжении рабочих необходимыми инструментами, даже проверял остроту заточки ножей; на специальном тракторе скашивал траву между рядами виноградных лоз и делал бесчисленное множество других необходимых вещей. По сравнению с объемом выполняемых Доном работ обязанность Коры сидеть с малышом казалась сплошным отдыхом.
Май порадовал теплой погодой, а в июне виноградники зацвели.
Лето принесло душные бессонные ночи. Кора, совершенно обнаженная от духоты, ворочалась на белоснежных простынях, стараясь не думать о лежащем в соседней комнате мужчине.
Днем она старалась побольше уделять внимания малышу. Ник рос быстро и каждый день радовал ее чем-нибудь новеньким. В конце июня он сделал свой первый неуверенный шаг, и она поняла, что скоро ему будет мало одной комнаты.
Однажды днем Кора пошла прогуляться в сад. Вынув малыша из прогулочной коляски, она поставила его на траву и бросила ему большой разноцветный мяч.
— Ну-ка, — бодро предложила она, — попробуй его достать!
Забыв обо всем на свете, Ник, радостно смеясь, протянул к мячу ручки и сделал восемь-девять самостоятельных шагов, прежде чем упал. Но мяч был уже совсем рядом, и он схватил его.
— Вот умница! — довольно воскликнула Кора, помогая ему встать на ножки. Она опять откатила мяч, и Ник снова заковылял в погоню. Счастливо и гордо улыбаясь, Кора наблюдала за ним.
— Я вижу, вы не скучаете, — неожиданно раздался за ее спиной тихий голос Дона.
Кора чуть не подпрыгнула от неожиданности.
— Дон! Я не слышала, как ты подошел…
— Я не хотел вам мешать. — Его загорелое лицо было в тени широких полей соломенной шляпы, но в чувственном выражении глаз нельзя было ошибиться.
К счастью, Ник заметил отца, и его радостный крик прервал затянувшееся неловкое молчание. Забыв о только что приобретенном навыке, он, словно жук, пополз к ним.
— Привет! — Дон усадил сына на свои широкие плечи. — Как жизнь? Уже сам ходишь? Да, скоро начнешь работать вместе со мной. Хотел бы я, — Дон повернулся к девушке, — иметь кинокамеру, чтобы заснять…
— Ника? Конечно, ведь день, когда ребенок делает первые шаги, — всегда особенный.
