— Сати живет не только в женщине, но и в мужчине. Шива и Шакти — не мужчина и женщина, они — силы вселенной, ее составная суть.
Но для удобства нашего восприятия мудрецы древности наделили их полом и облекли в образы, доступные нам. Вот почему в индуизме такой богатый и разнообразный пантеон божеств.
— Ну, ребята, честно говоря, я не ожидала, что получу такую глубокую, исчерпывающую информацию. Огромное вам спасибо. Мне теперь осталось переварить все это как следует в своей голове, — сказала Джессика и тут же неожиданно добавила:
— Кстати, а почему сегодня не было видно Кевина? Неужели он тоже застрял в божественном трансе и не захотел оттуда выбираться даже для того, чтобы встретиться со своим гуру?
— Я думаю, что и ему нужна Парвати, которая привела бы его в чувства, — ответила, рассмеявшись, Ума.
Но Джессике было не смешно.
После обеда она попрощалась со своими друзьями и поспешила в ашрам, где снимала комнату, чтобы переодеться и взять кое-какие вещи, которые могут понадобиться ей в походе.
Усевшись на кровать в своей комнате, она достала из рюкзака маленький перочинный ножик и теплую шерстяную шаль, которую купила в Дели, пробежавшись по торговому центру на Коннот-плейс. Потом взяла с полки зубную щетку, пасту и мыло, сняла с крючка небольшое полотенце. Пожалуй, все это пригодится ей на тот случай, если ей вдруг придется заночевать в Нильканте. Поиски плода вельва могут затянуться до завтра. Ума и Шанкар сказали, что в Нильканте есть нечто вроде постоялого двора для паломников, где она сможет при необходимости остановиться на ночь.
Джессика уложила вещи в свою тряпичную сумку, потом сняла платье и надела джинсы и футболку. Надела на голову широкополую шляпу, сунула в кармашек сумки очки. Нужно еще купить бутылку минералки, вспомнила она в последнюю минуту. Не забыть бы…
Дорога до Нильканта тянулась сначала вдоль Ганги, а потом свернула и, изгибаясь между холмами, пошла вверх. Вместе с Джессикой в джипе тряслось около десятка индийских паломников — женщин, мужчин, детей. Мужчины и дети, выпучив глаза и раскрыв рты, глазели на ее, как на новую монету. Женщины поглядывали робко и тепло улыбались. Некий смельчак даже попытался завести с ней беседу на плохом английском.
— Из какая страна? — важно спросил он.
— Из Америка, — ответила Джессика.
Смельчак окинул гордым взглядом остальных пассажиров, и по джипу прокатился благоговейный шепот. Рты раскрылись еще шире, и Джессика, глядя на них, едва не расхохоталась.
— Как зовут? — продолжал смельчак, снова вперившись в нее глазами.
— Джессика.
— Хорошее имя, — одобрил он и покачал головой.
Пассажиры дружно переглянулись, и каждый на свой лад повторил ее имя.
— А как зовут вас? — спросила Джессика.
— Субхаш.
— Тоже хорошее имя. — Джессика улыбнулась.
— Вам нравится Индия? — снова спросил он, еще больше расхрабрившись.
— Очень.
Головы остальных попутчиков, внимательно слушавших диалог, удовлетворенно закачались.
— Замужем? — Он кокетливо сверкнул на нее черными глазами.
Тут женщины, сидевшие в джипе, насторожились, посылая Джессике самые загадочные улыбки.
— Нет, — ответила она, пожав плечами.
— Хм. — Субхаш почесал затылок.
На этом диалог резко оборвался. Похоже, тема замужества была последним, что интересовало ее собеседника. А может, и первым. Оглядевшись по сторонам, Джессика заметила в глазах индийских женщин выражение трогательно искреннего сочувствия.
Интересный народ — эти индийцы, подумала она. Они без всякого стеснения задают тебе довольно интимные вопросы и так искренне и простодушно реагируют на твои ответы.
Как будто ты их родственница или самый близкий друг.
Незаметно путешествие закончилось. Пассажиры покинули джип и сразу же забыли о Джессике.
Посетив храм Нильканта, Джессика поднималась по тропинке в гору. Как ей объяснили торговцы, продающие у храма сладости для подношения, джунгли начинаются сразу же за холмом. Джессика решила хранить в строгой тайне цель своего похода в джунгли — о таких сакральных вещах не болтают — и поэтому только по описаниям Махараджи и Шанкара знала, как выглядит плод вельва. Шанкар ей также нарисовал форму листа этого дерева и заверил, что найти его будет совсем несложно.
Наконец, преодолев крутой подъем, она по узкой тропинке углубилась в лес. Ее окружали деревья, которые могло создать только самое буйное воображение. Такого многообразия форм стволов, листьев, цветов и плодов Джессика никогда не видела. У нее от восхищения перехватывало дух. Джунгли, раскинувшиеся на покатых холмах, казалось, вскипали пеной зелени и других красок, опьяняли ароматами, манили. Она продолжала углубляться в них, любуясь сказочной индийской флорой.
Но нужного дерева среди всего этого буйства не было.
После часовой прогулки она почувствовала жажду и вспомнила, что собиралась, но забыла купить бутылку минеральной воды. Наверняка где-то среди этих зарослей должны быть источники, подумала она. Шива и Парвати прожили здесь целое тысячелетие. Не могли же они все это время сидеть без воды. Может, Шива, пребывая в своем духовном трансе, и мог, но Парвати вряд ли согласилась бы на подобное самоистязание. Здесь должна быть вода.
Джессика не заметила, как вышла на небольшую лужайку. Остановилась, огляделась, прислушалась. Ей показалось, что она услышала журчание родника. Снова прислушалась и тут же решительно направилась к огромному валуну, лежащему на склоне за лужайкой.
Из-под валуна по камешкам струился прозрачный ручей.
Джессика присела, чтобы напиться, как вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит.
Она резко подняла голову.
По другую сторону валуна стоял Кевин.
— Привет, Кевин, — сказала она тоном, которым обычно приветствуют друзей где-нибудь на улицах Нью-Йорка. — Если ты здесь для того, чтобы спасти меня, то явился рановато. Я еще не успела заблудиться или оказаться в лапах хищника. — Она захихикала.
Но лицо Кевина оставалось неподвижным.
Он как-то странно разглядывал ее и наконец спросил:
— Ты настоящая, Джессика, или только снишься мне?
Опять тот же вопрос, который он задал ей у Ганги. Похоже, у приятеля галлюцинации. Он стал путать реальность со сновидениями. Ему бы вместо того, чтобы прятаться в лесу, посетить хорошего американского психиатра. Еще в Америке ей встречались шизики с подкатанными глазами, исступленно бормочущие себе под нос что-то невразумительное. Бедняга, неужели это действительно «духовная болезнь»?
Неужели он безнадежен?
