— Мы вернемся в мою пещеру, я возьму фонарик и провожу тебя, — тихим, низким голосом проговорил он. Таким же теплым и бархатистым, как в ту далекую ночь!
Джессика с усилием вздохнула.
Они еще несколько секунд простояли молча, не в силах двинуться с места. Наконец он сказал:
— Пора идти.
И они медленно пошли по тропинке через темные джунгли.
Когда Кевин объявил, что через две-три минуты они будут у его пещеры, она не поверила. Обратный путь показался ей намного короче. Может, он повел ее другой дорогой? Как бы там ни было, а через несколько минут они остановились перед смутно маячившими в темноте очертаниями скалы. Джессика с трудом разглядела вход в пещеру.
— Значит, это и есть твоя лесная обитель? — спросила она.
— Да.
Кевин пригнулся и исчез в проеме между двумя скалами.
— Подожди, я зажгу свечу, — послышался его приглушенный голос из глубины пещеры. — Ты ведь не откажешься минут десять отдохнуть у меня?
— Ни за что не откажусь.
Из пещеры брызнул теплый оранжевый свет, и Джессика, пригнувшись, вошла.
Пещера была довольно просторной: метра три в глубину и около двух метров в ширину. А в середине можно было даже встать во весь рост.
Пол был устлан плотным ковриком. В углу лежало свернутое одеяло, и ничего больше в пещере не было. Кевин сидел на коврике у стены.
— Прошу, — пригласил он. — Садись.
Джессика села.
— А у тебя здесь уютно. Никогда не думала, что ты когда-нибудь сменишь свою мастерскую в Нью-Йорке на голую пещеру в джунглях. Ты ведь был хорошим художником, Кевин.
— Тот художник теперь мертв, — сухо ответил он.
— Кстати, а что случилось с моим портретом? Ты сохранил его?
Он помрачнел и нахмурился.
— Не помню.
Но по его глазам Джессика поняла, что он все прекрасно помнит. Он сидел, опустив глаза и крепко сжав губы, как будто пытался заглушить воскресшую память.
Почему он боится этих воспоминаний?
— Извини, если тебе неприятно вспоминать об этом, я больше не затрону эту тему, — сказала она и тут же добавила:
— Признаться, я уже отдохнула и чувствую, что готова продолжить путь.
Он молчал и, казалось, над чем-то размышлял.
— Спасибо, что помог мне найти плоды вельва, — продолжала она. — Как ни странно, но ты уже третий раз появляешься в моей жизни, когда я нахожусь в подвешенном состоянии и не знаю, что меня ждет в следующую минуту.
Непонятно, как это происходит.
Неожиданно он поднял на нее глаза.
— Послушай, Джессика, у меня есть предложение, — сказал он. — Вместо того чтобы тащиться сейчас через джунгли в Нилькант, ты можешь переночевать в моей пещере. Я уступлю тебе свою постель, а сам лягу неподалеку от пещеры. Как ты на это смотришь?
— Спасибо за гостеприимство. Но, по-моему, в твоей пещере не будет тесно и двоим, — ответила она.
— Согласен, но так будет безопаснее.
— Безопаснее? Ты хочешь сказать, что леопарды со змеями и скорпионами представляют для тебя меньшую опасность, чем я? Спасибо, Кевин, за комплимент.
Он улыбнулся.
— Это не комплимент, а правило, которое я должен соблюдать, находясь в уединении. Уединение есть уединение.
— Но ведь ты уже нарушил его. Ты ведь теперь не один.
— Это небольшое и вполне позволительное временное отклонение, вызванное обстоятельствами.
Она не стала больше возражать. В конце концов, он здесь в аскезе. Может, ему и полезно помучиться.
— Надеюсь, у тебя здесь водится какая-нибудь еда? — спросила она.
— Только рис и чечевица. Я могу приготовить особое блюдо — кичори. Это смесь этих двух продуктов. Очень питательная.
— Идет.
Он зажег еще одну свечу и направился к выходу.
— Отдыхай, а я займусь костром и ужином.
Нет, он совсем не безнадежен.
— Моя помощь нужна? — спросила она, провожая его взглядом.
— Нет, спасибо. У меня все заготовлено заранее.
Через полчаса тарелка чего-то похожего на кашу дымилась перед голодной Джессикой.
— Выглядит не очень привлекательно, но пахнет довольно аппетитно, — прокомментировала она.
— К сожалению, это все, что я могу предложить. После будет еще черный чай с сахаром.
Если бы я знал, что ты будешь у меня в гостях, то непременно припас бы банку кофе. Ты ведь наверняка не изменила своей привычке пить безумный черный кофе по ночам.
— Нет, я теперь часто стараюсь обходиться без него. Говорят, пить много кофе вредно.
Они замолчали и принялись за еду. Через несколько минут их тарелки были уже пустыми.
Потом Кевин заварил чай прямо в металлических стаканах.
— Сколько ты собираешься пробыть в Индии? — спросил он.
— Месяц. В начале декабря у нас начнутся репетиции и подготовка к съемкам. Я дико волнуюсь, но здесь события разворачиваются с такой скоростью, что, похоже, я успею за месяц найти образ Сати.
— Я в этом не сомневаюсь. Ты за два дня успела больше, чем можно представить. Хочешь еще чаю? — спросил он, потянувшись за кастрюлей с кипятком.
— Не откажусь.
Наливая кипяток в стакан, он слегка наклонился, и под его расстегнутой на груди рубашкой Джессика заметила что-то блестящее.
— А что там поблескивает у тебя под рубашкой?
— Фамильный амулет с портретом матери.
— Можно посмотреть?
— Ничего особенного. Обычный амулет, который вешают на шею детям. — Он достал из-за пазухи маленькую золотую подвеску в виде сердечка и, держа ее на ладони, наклонился к ней.
Джессика посмотрела на амулет, потом на Кевина и снова на амулет.
— Мне кажется, что я уже однажды видела такой же у кого-то, — задумчиво протянула она. — Только не помню у кого.
— Подобных амулетов тысячи. Хочешь посмотреть, как выглядела моя мать, когда была молодой?
— Конечно.
Он щелкнул замочком, и сердечко раскрылось.
Чтобы при тусклом свете свечи рассмотреть портрет, Джессике пришлось сесть рядом с Кевином. Она склонила голову к амулету и стала внимательно разглядывать лицо женщины на крошечной фотографии.
— Удивительно красивая женщина, — сказала она. Потом бегло окинула взглядом Кевина. — Только должна заметить, что ты поразительно не похож на нее. Она светлая, а ты смуглый и темноволосый.
— Я похож на отца. Мой отец — индиец.
— Вот как! — воскликнула она. — Теперь понятно, что потянуло тебя в Индию. Генетическая память. Только почему у тебя не индийская фамилия?
— Чтобы меня в школе не дразнили индусом, мой отец поменял мне фамилию. Так Кевин Чоудхари стал Кевином Годменом. — Кевин пожал плечами, захлопнул половинки амулета, спрятал его на груди и отвел взгляд в сторону.
Она сидела так близко, что ему становилось не по себе. Он чувствовал дразнящий запах ее тела, его тепло. В какой-то миг сама пещера показалась ему утробой, укрывшей в себе двух беспомощных младенцев. Мать-земля. Наверное, он должен научиться видеть в каждой женщине мать, богиню. Так ему будет легче укротить свое сексуальное желание.
