она задышала размеренно.
— Профессор Флора Роуз была ботаником, путешествовала по всему миру, пока не оказалась обремененной шестилетней сиротой в возрасте, когда большинство женщин выходят на пенсию. Нет, она не уходила на пенсию.
— Профессор?
— Альма не упомянула об этом, рассказывая тебе о сумасшедшей соседке? — с подковыркой и сарказмом спросила Жимми.
— Я спросил у нее, как тебя зовут, чтобы отправить записку с извинениями за то, как с тобой разговаривал. Ну, еще она сказала, что твоя тетя отвечала за все полевые цветы и бабочек. И все.
— Ох! — Жимми заметно расслабилась. — Ее проект по восстановлению дикой природы не получил всеобщего одобрения, но стал своего рода моделью для других и теперь привлекает посетителей. И это, конечно, принесло экономическую выгоду.
— Как антикварный магазин Дианы Маркхэм?
— Да, и как книжный магазин, и бутик, где продаются местные поделки и разные вещи. А «Хартфорд Армз» торгует едой.
— Создание рабочих мест. Удержание в деревне молодежи. Твоя тетя была чудесным человеком.
Жимми тихонько вздохнула, и ему захотелось обнять ее, как тогда, когда они вошли в сад. Но нет, сейчас неподходящий момент.
— То, что ты появилась у нее, наверняка изменило ее жизнь. Как она справлялась с шестилетним ребенком, переживающим такое горе?
— С добротой и умиротворяющей аурой, которая касалась всего, что она делала. И хотя мой приезд, возможно, и удержал ее дома, но не остановил. Она продолжала писать книги и статьи, читала лекции студентам, те обожали ее. Нынешний принц Уэльский был ее поклонником, она была удостоена чести за свою работу и закончила свои дни почетным профессором биоразнообразия в Мелчестерском университете.
— Надо же. Засушенные растения, кладовая, травки. — Он замолчал, завидев ее улыбку. — Что?
— Она была ученым, Люсьен, но ты прав. Возможно, она и правда немножко ведьма.
Он громко рассмеялся.
— Это ты ведьма, Жимолость Роуз. Ты говорила, что всегда хотела быть медсестрой, как твоя мать. А что твой отец?
— Он был Роуз, — сказала она, будто этого было достаточно для ответа. — Он работал консультантом по восстановлению «потерянного сада». Они сняли об этом телесериал. У меня он есть на видеокассете, ее просматривали так часто, что теперь я боюсь воспроизводить, чтобы она не порвалась.
— Если дашь ее мне, я переведу ее в цифровой формат.
Она широко улыбнулась.
— Правда? Спасибо.
Он взял кофе, некоторое время они сидели в тишине, наблюдая за воробьями, снующими рядом в поисках хлебных крошек.
— Ты происходишь из семьи, которая любит землю, — заметил Люсьен через некоторое время. — И, как это ни печально, теперь ты — Роуз в Орчард Энде. Возможно, сейчас самый подходящий момент принять свое наследие.
Она скривилась.
— Не собираюсь поступать в сельскохозяйственный колледж.
— Да? Так и вижу тебя в комбинезоне и косынке за рулем трактора.
— В конюшне как раз стоит старый трактор, выезжает теперь только на праздники. Я позволю тебе сесть за руль. Хочешь, позвоню Диане? Мы могли бы собрать много средств, особенно если за небольшое вознаграждение предложим сфотографироваться со знаменитым Люсьеном Греем.
— О, как соблазнительно. — Его соблазняли лишь ее широкая улыбка и теплые, сладкие губы. — Спасибо, но я пас. Хотя хорошая попытка сменить тему. У тебя есть образование, можно пройти переподготовку, сейчас столько возможностей. А с твоим опытом и прошлым, не работая лицом к лицу с пациентами, ты могла бы преподавать. Жимми, подумай только, может быть, пришло время начать с нуля, вернуться к надеждам и мечтам той маленькой девочки до того, как ее жизнь изменилась в результате дорожно-транспортного происшествия. Пришло время найти себя.
— Но не прямо сейчас. Поскольку в настоящий момент существует более актуальная проблема.
— Ты собиралась нарвать сегодня цветов бузины.
— Ну, и кто теперь меняет тему?
— Вовсе нет. Просто даю тебе время подумать.
— Пока я собираю цветы? Или предлагаешь свою помощь?
— Делать что-то практичное своими руками. Приказ сестры Роуз. Прямо сейчас, я думаю, ей не помешало бы немного ее собственного лекарства.
Она покачала головой:
— Ты, несомненно, прав, но не сегодня. Ты сутки не спал, да и мне нужно еще кое-чем запастись, прежде чем мы начнем.
Мы.
Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз употреблял это слово? С Дженни, да, но это был бизнес. Здесь же что-то другое. Прошло всего пару дней, а он уже не в состоянии перестать думать о Жимми.
— Надеюсь, ты не собираешься идти в деревню пешком?
— Если скажу «да», ты будешь настаивать на том, чтобы пойти за мной?
Он усмехнулся:
— Есть предел моему альтруизму. Но я уверен, если ты позвонишь в магазин, тебя завалят предложениями о доставке.
Она рассмеялась:
— Ты слишком умен, Люсьен. И немного циничен.
— Достаточно умен, чтобы признать, что мне нужно поспать пару часов, иначе упаду. Что касается циничности, я прямо сейчас готов поспорить на мою правую руку, что сообщения разлетаются по всей деревне, а мы становимся предметом горячих сплетен.
— И тебя это не волнует?
— А тебя? Наверное, когда я понял, что у тебя гости, мне следовало потихоньку уйти. Прости, если я тебя смутил.
— Если люди решат что-то напридумывать, это их дело. Не думай больше об этом. А сейчас иди и поспи уже.
— Если я уйду, обещай, что пойдешь домой и дашь отдых ноге?
— Конечно, дам ноге отдохнуть, — она протянула ему гроздь маленьких, желтых колокольчиков, — вот, положи на подушку. Говорят, они обладают успокаивающими свойствами.
Он взял колокольчики и протянул ей другую руку.
— Пойдем, провожу тебя в коттедж.
— В этом нет необходимости. Я собираюсь лечь под деревом и считать цветы, пока первоцветы и жужжание пчел не погрузят меня в сон.
Она осторожно опустилась около дерева. Он напряг руку, помогая ей в этом. Ее платье практически сливалось с травой.
— Люсьен, тебе придется отпустить мою руку.
— Или я могу устроиться рядом с тобой на траве?
Он спрашивал разрешения остаться с ней, потому что очень этого хотел.
— Быть на свежем воздухе в этот солнечный теплый день гораздо приятнее, чем в душной спальне. — Жимми принялась считать цветы: — Раз, два, три…
Трава была бархатистая, мягкая, усеянная полевыми цветами. Люсьен растянулся рядом с ней, прислушиваясь к ее голосу.
Жимми считала все медленнее и медленнее:
— Двенадцать… тринадцать…
А еще до него доносилось мягкое жужжание пчел.
Она проснулась от того, что что-то щекотало ей щеку. Какое-то насекомое? Надо его смахнуть.
Но нет, оказалось, это Люсьен водил стебельком по ее щеке.
— Ты спишь как младенец.
— Значит, первоцветы сделали свое дело. А ты спал?
— Да. И на этот раз без сновидений. А сейчас собираюсь
