— Это же тот самый вчерашний Н*… — И Ясмин, закатив в блаженном трепете глаза, уже в третий раз за три дня произнесла имя талантливого фотографа. — Вы что, опять не узнали его?!
— Э… Как вам сказать, дорогая моя… — Рахель смущенно пожала худыми плечами. — Я, честно говоря, не очень вглядывалась в него вчера. Я… как бы выразиться… летала в облаках…
— Ах, этот толстяк — он? А я-то думала… — Джуди недоверчиво разглядывала колышущийся при каждом движении живот и сутулый, мешковатый силуэт, прикрытый ковбойской шляпой, четко вырисовывающийся на фоне гравийной дорожки. — Не может быть! Человек, живущий в мире искусства, должен следить за собой. А этот — помилуйте! — выглядит как бомж! — Она с отвращением кивнула на застиранную футболку и вытертые, вздувшиеся пузырями джинсы. Вдобавок ко всему, сзади из-под широких ковбойских полей торчал довольно длинный пучок седых волос, собранный в «конский хвост». — И прическа совсем его не украшает, нет!.. Не знаю, как у вас в Израиле, но у нас в Америке на него смотрели бы без особого трепета… — Вчерашняя бесшабашная ведьма хотела что-то еще добавить, но слова застряли у нее на языке.
Если толстяк — Н*, то кто же — другой, нагруженный сейчас треногами? Тот, бывший прекрасный Дионис, появившийся из ниоткуда, как все боги? Всю ночь он разглядывал ее из-за полупрозрачных виноградных листьев, всю ночь удерживал гирляндой, не давая убежать, притягивая к себе как магнитом ясным очарованным взглядом. Или это ее взор был очарован?.. Пресвятая Дева! Неужели она встретила его снова, неужели еще раз заглянет в ясные, как льдинки, смеющиеся глаза… Не знак ли это?
— Посмотрите на его оборудование, — кивнула Ясмин. — Вы еще сомневаетесь? Уж я-то знаю… — Девушка опять вздохнула.
Вспомнив ее вчерашний рассказ об утраченной любви и нежно, по-матерински погладив африканские косички, наши прекрасные дамы стали медленно спускаться с донжона. Если сказать честно, то стоять на верхушке полуразрушенной башни было не очень-то приятно — холодный ветер так и свистел. Крепко держась за ограждение средневековых грубых каменных лестниц, сложенных для библейских великанов, нежные дамы медленно и осторожно спустились на землю — то есть на такие же грубо отесанные каменные плиты, покрывающие бывший внутренний дворик.
— Ой, пожалуйста, — Ясмин умильно закатила черные глаза, просительно сложила тонкие руки и сразу стала похожа на эфиопскую Деву Марию без младенца, — я так хочу посмотреть на него поближе! Пожалуйста, пойдемте к нему!
— К кому? — не поняла Рахель, стараясь отдышаться, — все-таки спуск был не из легких.
— Как к кому? К Н*! С группой! Они явно пришли сюда на съемку! Пожалуйста! — Девушка подтанцовывала, как жеребенок на точеных ножках.
Рахель недоуменно всплеснула руками и обратилась к третейскому судье — Джуди:
— Вот полюбуйтесь на эту молодежь! Ближайшая подруга обожглась на этих съемках, а она все равно летит туда, как бабочка на огонь! Ох, молодежь!..
— Но это же так естественно, — горячо поддержала девушку Джуди и покраснела, вспомнив белобрысого Диониса. Ой, только бы никто не догадался, о ком она думает!.. — Я сама не прочь посмотреть! Ведь только посмотреть! Такое не часто встретишь!.. Но где они? — И три головы одновременно завертелись в разные стороны, как у Лернейской гидры. — Поднимемся опять повыше, чтобы увидеть их?
— Нет уж, спасибо! — Пожилая дама еще раз глубоко вздохнула и потерла ноющую поясницу — высоченные каменные ступени не располагали к повторным восхождениям. — Лучше давайте прислушаемся — тут тихо, и мы, конечно, услышим голоса. Это же израильтяне! Они не могут не кричать!
И точно. Где-то далеко, видимо у самого входа, они услышали возмущенный мужской рык и протестующий девичий скулеж. Чрезвычайно довольные собственной сообразительностью, дамы заторопились на эти признаки человеческой жизни.
Съемочная группа расположилась на ровной, вымощенной гравием площадке, будто специально приготовленной для съемок. Естественной декорацией была стена крепости, выложенная из громадных — выше человеческого роста — многопудовых каменных блоков и украшенная знаменитой аркой с арабской надписью, справедливо прославляющей султана Бейбарса. Несколько небольших блоков полуразрушенной внешней арки валялись в художественном беспорядке под самой надписью, на них-то в живописных позах устроились юноша и девушка, освещенные прожекторами под белыми, рассеивающими свет, зонтиками. Неподалеку восседала верхом на своем чемодане голенастая тетка, а вчерашний белобрысый Дионис, сбросивший с плеч ответственность за треноги и зонтики, с философской задумчивостью обозревал окружающую природу.
Путешественницы, крадучись, как бойцы под обстрелом, пробрались за мощными каменными блоками и выглянули наружу. Тут же Ясмин, тихо взвизгнув, колобком скатилась на дно импровизированного окопа и присела там, сжавшись в клубочек и закрыв побледневшее лицо руками.
— Что с тобой? — Доктор наклонилась над ней, на мгновение забыв о белобрысом греческом боге. — Живот схватило?
Девушка отрицательно мотнула головой. Джуди, насторожившись, посмотрела на внезапно посеревшие щеки и страдальчески оскаленные сахарные зубы:
— Ты что? Тебе плохо? Дай пульс!
Но девушка отдернула руку:
— Там Итамар!.. Этот парень, которого фотографируют, — Итамар!
— Не может быть! — Рахель выпрямилась и всмотрелась в смуглого красавца-султана. — Вот так встреча! Как он сюда попал?! — Она озабоченно наклонилась к трепещущей девушке: — Ты не хочешь, чтобы он тебя увидел?
— Не знаю, — прошептала Ясмин, дрожа, как лист на ветру.
Рахель твердо взяла девушку за руку:
— Ты хочешь или нет? Решай. Сейчас — твоя судьба в твоих руках. Если не хочешь — то мы уедем так, что он тебя не заметит.
— Я не знаю, — тихо выдохнула Ясмин, темные глаза ее бегали, уходя от серьезного, пронизывающего взгляда.
Джуди молча и серьезно наблюдала за происходящим.
— Знаете что, — негромко предложила она. — Выберем золотую середину. Дайте девочке прийти в себя. Где вода? Попей!.. Подождем здесь и посмотрим, что будет дальше. Здесь, среди камней, нас не видно, а мы видим все. Постоим, понаблюдаем. Если Ясмин захочет поговорить с Итамаром, то подойдем после съемок или в перерыв. Все равно они сейчас заняты работой и ничего, кроме самих себя, не видят. Ты уже можешь двигаться? Голова не кружится? Вылезай из окопа и посмотри на него. Да? Хорошо? Ты согласна?
Уже пришедшая в себя девушка коротко кивнула и осторожно выглянула из-за спасительного валуна. Убедившись, что группа занята работой, она вытянула длинную шейку и, трепеща от обуревающих ее чувств, не отрывала взора от нашедшегося возлюбленного.
