Двигаясь в этой праздничной, но по-северному умеренной суете, ощущая лицом ласковые прикосновения теплых пальцев солнечных лучей, вдыхая слегка отдающий морем воздух, Констанс проникалась покоем и благодушием. Брайан шел рядом, и, слыша его размеренные шаги, она думала, что могла бы идти вот так до края земли. День прошел совсем не так, как они планировали, но сейчас Констанс не хотелось ни говорить, ни вспоминать об этом.
– Ой!
Споткнувшись, Констанс нелепо взмахнула руками и наверняка упала бы, если бы Брайан не успел поддержать ее. На какое-то мгновение она прижалась лицом к его груди, успев за этот краткий миг почувствовать пружинящую силу напрягшегося мужского тела, ощутить исходящее от него тепло. Застыть и стоять так вечно, держась за Брайана, дыша им, отстранясь от всего мира – вот блаженство.
Если бы Брайан сказал хоть слово, издал хоть звук, заглянул ей в глаза – и тогда за неуклюжим объятием последовал бы поцелуй, а за поцелуем… Он мог бы взять ее на руки и отнести в отель, и к черту тогда ухищрения с нарядами, макияжем и всеми прочими атрибутами игры!
Но Брайан, как будто окаменел. Может быть, даже перестал дышать. Может быть, испугался. Так или иначе, но он не сделал ничего, что сошло бы за шаг навстречу.
– Кажется, я сломала каблук, – пробормотала Констанс, и Брайан вышел из оцепенения и отстранился.
Волшебство закончилось.
Кое-как, опираясь на его руку, она добрела до отеля, доплелась до номера и, совершенно обессиленная, упала в кресло.
– Пойдешь куда-нибудь сегодня? – с напускным безразличием спросил Брайан.
– Да.
Идти Констанс никуда не хотелось. Хотелось рухнуть на кровать, уткнуться лицом в подушку и вволю поплакать. Чем поможет Сибилла такой прирожденной неудачнице, удел которой – пожизненное одиночество?
– В таком виде?
Констанс посмотрела на себя – юбка мятая, каблук едва держится – и покачала головой.
– Сейчас переоденусь. И приму душ.
– Вот и хорошо. А я пока заберу твои вещи из прачечной. Надеюсь, они уже готовы. – Он направился к двери в свою комнату, но, взявшись за ручку, оглянулся. – Время позволяет, ты не против немного выпить?
– С удовольствием. Только что-нибудь покрепче.
– Дайкири?
– Отлично.
У себя в комнате Констанс первым делом сбросила туфли, затем сняла юбку и избавилась от блейзера и блузки. Прежде чем войти в ванную, она встала перед зеркалом и придирчиво осмотрела себя. Белый бюстгальтер и белые трусики. Хлопчатобумажные. Плотные. Без всякого там кружева и прочей ерунды. Такие можно носить и носить. Такие выдержат миллион стирок. Не создадут никаких проблем. Они проверены временем и одобрены министерством здравоохранения и Лигой Одиноких Женщин, если таковая существует. Единственное, для чего они не годятся, это чтобы производить впечатление на мужчин. Будить их сонное воображение. Зажигать огонь в их ленивых глазах. Соблазнять, манить, сводить с ума и забывать обо всем на свете.
У нее была еще одна такая же пара. Только черная.
Решительно освободившись от тяжкого наследия викторианских времен, Констанс вошла в ванную и открыла воду.
Она едва успела высушить волосы, как в дверь постучали.
– Ты готова?
– Еще две минуты, ладно?
– Подожду.
Констанс поспешно натянула черные трусики и взяла бюстгальтер. Кто только придумал такую неудобную штуковину? Наверняка мужчина. Попробовал бы помучиться с застежкой! Наконец-то. Она облегченно вздохнула, и в этот момент проклятая застежка лопнула!
– Черт!
– Что случилось? – послышался из-за двери озабоченный голос Брайана.
– Ничего. Просто ударилась локтем.
– Прими мои соболезнования, – ехидно отозвался он. – И поторопись.
Констанс пробормотала ругательство и раздраженно швырнула черную тряпку на кровать.
– Иду!
Брайан не знал, куда смотреть. Они сидели на диване, попивая каждый свое: он – бурбон она – дайкири, и взгляд его метался, как затравленный заяц, то утыкаясь в пол, то прыгая к окну, но упорно возвращаясь к ногам Кон станс, едва прикрытым полами розового халата. Боже, эта женщина, похоже, совсем не считает его мужчиной! Рассказывая о коллекции венецианского стекла, она то перекидывала ногу за ногу, то ёрзала, словно ее усадили на горячую сковороду, а еще наклонилась в самый неподходящий момент. Наклонилась, и полы халата разошлись. Конечно, Брайану следовало отвернуться или в крайнем случае закрыть глаза, но куда там!
Перед ним мелькнули белые груди, и взгляд просто приклеился к ним. Полные, тяжелые, упругие, будто налитые соком и готовые лопнуть. Сердце Брайана тут же подпрыгнуло и пустилось вскачь, в висках застучало, а лоб моментально покрылся испариной. Хорошо еще, Констанс ничего не заметила или сделала вид, что не заметила. Сам Брайан склонялся к первому варианту, потому что знал…
Знал что? Брайан даже незаметно ущипнул себя. С Констанс что-то происходило. Она менялась. Та Констанс, которую он знал – скромная, предсказуемая, надежная, – исчезала у него на глазах. И он не мог решить, нравится ли ему эта, другая.
– Как дайкири? – спросил Брайан, нарушая затянувшийся монолог Констанс.
– Как раз то, что мне и требовалось. – Она взглянула на часы.
– Торопишься?
– Мне надо быть на месте к половине седьмого.
– Мне тоже.
– Похоже, мы идем по согласованному графику.
– Точно. Минут сорок у нас еще есть.
– Какое впечатление произвела на тебя Андреа? – Она подалась вперед, и Брайану снова пришлось отвести глаза. – Мне почему-то показалось, что девочка ведет свою игру.
Брайан пожал плечами.
– Кое-какие подозрения появились и у меня, но пока говорить определенно еще рано. Может быть, кое-что прояснится завтра. – Он замялся. Сообщать Констанс о предложении Андреа не хотелось, но утаивать такого рода информацию от коллеги было бы неэтично. – Она пригласила меня пообедать завтра.
– О!
Констанс резко подалась назад и инстинктивно запахнула полу халата. Брайану показалось, что на него дохнуло холодным ветром из Арктики.
– Мне это самому не нравится, – поспешно заговорил он. – У девочки, как ты ее называешь, что-то на уме, и мне надо выяснить, что именно.
– Как же ты собираешься это выяснять? – не скрывая насмешки, поинтересовалась Констанс. – В шпионских фильмах отважные агенты самоотверженно бросаются в самое пекло… я хотела сказать… – Она запнулась. – Извини. Это не мое дело. Твоя личная жизнь…
Брайан развел руками. Ну почему Бог не дал женщине хоть толику разума! Неужели не ясно, что он просто промолчал бы, если бы подумывал проникнуть в постель к дочери такого клиента, как Уолшэм.
