Раздвинув ноги, Николь не отрываясь смотрела ему в глаза, пока он медленно входил в нее. Он весь напрягся, а его лицо превратилось в маску желания и наслаждения. Приподняв бедра, чтобы впустить его еще глубже, она почувствовала, как они сливаются в одно целое. Словно они всегда были лишь потерявшимися кусочками единого существа, которые наконец-то нашли друг друга и соединились. И они двигались навстречу друг другу во все ускоряющемся танце, чувствуя, что разрядка ждет их уже совсем скоро. Боже, как же он хорош… просто великолепен! Все эти мысли вертелись у нее в голове, смешиваясь с неповторимым наслаждением. Она приказала себе перестать думать и полностью отдалась ощущениям.
Сейчас не время волноваться о том, что ждет ее впереди. Пусть они решили и не ограничиваться одной ночью, но все равно их отношения с Гриффином лишь временны, так что не нужно думать о будущем, нужно лишь наслаждаться настоящим.
— Останься со мной, — прошептал Гриффин, накрывая ее губы в страстном поцелуе.
— С удовольствием, — ответила она, поглаживая его спину. Как же ей нравилось ощущать его, ведь он был таким горячим, таким сильным… таким ее!
Напряжение внутри ее все усиливалось, и они двигались навстречу друг другу все быстрее и быстрее, как единое целое, а их дыхание смешивалось в лунном свете, создавая вокруг них настоящий кокон из жара и желания, а потом они вместе зашли за грань.
Посмотрев Гриффину в глаза, Николь прочитала в них бешеную страсть и еще сильнее вцепилась в его широкие плечи, а потом, полностью отдаваясь мгновенному наслаждению, выкрикнула его имя, чувствуя, как ее накрывает оргазм.
А секунду спустя Гриффин поцеловал ее, застонал и сам отдался захлестнувшему его блаженству.
— Ну хоть молотками стучать перестали.
— Это временно.
Николь посмотрела на стоявшего рядом с Гриффином Лукаса, и у нее на мгновение потемнело в глазах. С ней в комнате находятся сразу двое великолепных мужчин, да при этом с одним из них она еще и спит.
Или, точнее, не спит.
Последние три дня, оказываясь в обществе других людей, они старательно делали вид, что едва терпят друг друга, а по ночам с жадностью набрасывались друг на друга. И когда только ее жизнь стала такой сложной?
— Соку! Мама!
Слава богу! Как хорошо, что у нее есть сын, который всегда вовремя напоминает ей о реальности. А иначе она бы целиком переселилась в параллельную вселенную, в которой могущественный, великолепный и богатый мужчина каждую ночь оказывается в ее постели. Нет, ей, конечно, очень нравилась такая вселенная, но она прекрасно понимала, что она попала туда лишь временно. В жизни Гриффина для нее нет места. Но пока ей хватало и местечка в его кровати.
— Сейчас, дорогой. — Вытащив из холодильника яблочный сок, она обернулась и увидела Гриффина с Конором на руках. Ее сердце сжалось. Ее любовник и ее сын. Гриффин щекотал малышу животик, и тот радостно смеялся.
— Отличный пацан, — заметил Лукас. — Ему же уже почти три года?
— Да, и он так быстро растет.
— А еще он отлично работает руками, — усмехнулся Гриффин, уклоняясь от мелькающих возле его носа ручонок.
— Ты играешь с ним в мяч? — Лукас удивленно приподнял брови.
— Ты серьезно? — одновременно с ним спросила Николь.
Гриффин так посмотрел на них, словно ему было стыдно признаваться, что он играет с Конором во что бы то ни было.
— Да, я покидал с ним немножко мячик, после того как забрал из детского сада.
— Ты забрал его из… — начал Лукас.
— У меня была важная встреча, и Гриффин любезно согласился забрать его вместо меня, — быстро пояснила Николь. А то вдруг он еще решит, что они вместе. — Гриффин ведь спалил мою кухню, теперь он у меня в долгу.
— Кажется, мы сошлись на том, что это был несчастный случай, — усмехнулся Гриффин.
Отлично! Они снова спорят, а именно это им и нужно, чтобы все думали, что они лишь волею судьбы временно оказались соседями по комнатам.
— Ага, несчастный случай, который не случился бы, если бы ты не решил, что мне нужна помощь даже после того, как я ясно сказала, что мне она не нужна.
— То, что ты что-то можешь сделать сама, еще не значит, что ты должна это делать.
— Знаете… — вмешался Лукас.
— А то, что ты можешь помочь, еще не значит, что ты должен помогать, — возразила Николь, глядя Гриффину в глаза.
— Споря об этом…
— Принимая помощь, не обязательно отказываться от гордости, хотя гордости многие сильно переоценивают.
— И это говорит мужчина, чье эго больше всей нашей планеты!
— Эго и гордость — не одно и то же, — возразил Гриффин.
— А иногда человеку просто не за что ухватиться, кроме собственной гордости, — заявила Николь, отбирая у него Конора, и посмотрела ему прямо в глаза.
Теперь она каждую ночь глядела в эти небесно-голубые глаза, пока они занимались любовью. Она уже научилась по глазам с легкостью определять настроение Гриффина и практически безошибочно угадывать его мысли. Сейчас он злился и уже даже практически не пытался себя сдерживать.
Странно, этот разговор начался лишь как очередная попытка спрятать их настоящие отношения от посторонних, но в итоге они начали по-настоящему ссориться. Ладно, в конце концов, она действительно имеет право злиться на него за сгоревшую кухню. Вот только он не спешил признавать, что все случилось только из-за того, что он не верил, что она в состоянии хоть что-то сделать сама. Гордость? Уж кто-кто, а он-то должен был ее понять.
Она знала Кингов уже больше года и с уверенностью могла сказать, что более гордой семейки еще никогда не встречала. И была полностью уверена — ни один из них никогда не поступится собственной гордостью. И пусть сама она никакого отношения к Кингам не имела, но это совершенно не мешало ей так же высоко ценить свою гордость. Да и лишний раз напомнить об этом Гриффину никогда не помешает.
— Ты что-нибудь слышал от моего страхового агента? — спросила она, поворачиваясь к Лукасу.
Он быстро глянул на Гриффина перед тем, как ответить.
— Да, и он совсем согласился, но франшиза…
— Я знаю. — Как бы ни жалко ей было расставаться с последними сбережениями ради ремонта, ничего изменить она все равно уже не могла. Ладно, остается утешаться тем, что совсем скоро у нее появится замечательная и полностью исправная кухня. Надо почаще себе об этом напоминать. — Я завтра же пришлю тебе чек.
— Николь…
— Это мой дом и моя проблема, — уже в который раз повторила она, твердо глядя на Гриффина.
— Ладно. Хочешь упрямиться — упрямься.
— Как любезно с твоей стороны разрешить мне платить по собственным счетам. Большое спасибо.
