Уходя, она не успела задвинуть шторы. Небо за окном было того удивительного оттенка глубокой синевы, переходящей где-то у линии горизонта в бледную бирюзу, каким оно бывает только короткими летними ночами.
Дебора представления не имела, который час. Сколько она пробыла в его кабинете? Может быть, час, а может, и секунды…
Звезды крошечными огоньками переливались над головой. Окно было открыто, из сада лился дивный аромат ночной фиалки, смешанный с тонким благоуханьем роз.
Это были «французские» розы, привезенные сюда, если верить легенде, одним из Вермонтов, которому удалось стать своим человеком при дворе юной Марии, королевы Шотландии. Именно он высадил возле старинной башни эти кусты, и они пышно разрослись.
Когда строился новый дом, его будущая хозяйка настояла, чтобы розы перенесли ближе к стенам… на счастье. Ее супруг был человеком не сентиментальным, но во всем уступал богатой невесте. Со временем кусты так разрослись, что своими мощными корнями стали угрожать фундаменту здания, и их пришлось пересадить ближе к ограде.
Отец рассказал мне эту историю, припомнила Деби. Она задернула шторы, но оставила окно открытым. Я и забыла, какой здесь чистый воздух…
Она подошла к туалетному столику, зажгла лампу и вскрикнула, увидев свое отражение в зеркале. Ее губы… опухшие… в кровоподтеках… О боже…
Когда Реджи ощутил соленый вкус ее слез, он словно очнулся. Она могла бы поклясться, что он был шокирован своим поведением не меньше, чем она.
Если приложить к губам холодный компресс, то есть надежда, что к утру они будут выглядеть получше, вздохнула Деби.
Даже сейчас она с трудом верила в то, что случилось. Конечно, трудно было предположить, что Реджи обрадует ее решение остаться. Она была готова к уговорам… логическим аргументам, даже к категорическому отказу, но уж никак не ожидала такого вероломного, оскорбительного поцелуя!
Дебора стянула блузку и юбку, накинула халат и взяла косметичку. Ванная располагалась в двух шагах по коридору, и можно было не опасаться столкнуться с Реджинальдом.
И все же, войдя туда, Дебора тут же наглухо задвинула задвижку. Она быстро приняла душ, а потом еще минут пятнадцать провела у зеркала, пытаясь привести в порядок свои губы. Новая волна слез наполнила ее глаза, и отражение в зеркале дрогнуло и затуманилось.
Но Деби удалось взять себя в руки. Она не принадлежала к тем немногочисленным счастливым женщинам, которым удается плакать красиво, и, кроме того, считала, что и так уже пролила слишком много слез из-за Реджинальда Элстона.
Направляясь в свою комнату, Дебора обратила внимание, что свет в спальне Реджи все еще горит. Она быстро нырнула в постель и, уже засыпая, решила: что бы он ни сделал, ему не удастся заставить ее уехать. Полли и Джин нуждаются в ней, и она… ей тоже необходимо быть кому-то нужной.
Конечно, у нее есть Ева, настоящий и верный друг, но, вместе с тем, их взгляды во многом различны. Например, Ева не отличалась домовитостью и ее всегда удивляли попытки Деби создать в их доме подобие уюта, к которому та привыкла, живя в Вермонт-хаус. В конце концов девушке надоели эти насмешки, и она перестала опекать подругу и ее отца.
— Это естественное желание нормальной женщины — заботиться о ком-то, — успокаивал Дебору Фредерик Фотен, — и здесь нечего стыдиться. Не обижайся на мою дочь. Для нее важна только карьера, да еще, может быть, мужчина, которого, дай бог, она когда-нибудь встретит. — Он улыбнулся и добавил: — Все люди разные, детка, и не нужно думать, что ты хуже других.
Главное, чтобы во мне кто-то нуждался, подумала Деби, засыпая.
В Лондоне она подавляла это желание, заставляя себя более приземленно смотреть на вещи. Ева постоянно посмеивалась над попытками подруги наполнить квартиру цветами и накормить друзей домашней едой. Но Деби трудно было переделать себя. Ничто не радовало ее больше, чем лицо автора, светящееся от удовольствия, когда в иллюстрациях художнице удавалось ухватить суть характеров персонажей.
Мой путь домой был долгим и трудным, но все же я его прошла… И теперь намерена остаться здесь, решила Дебора. Она потянулась и наконец закрыла глаза…
Ей снова приснился тот самый сон, который она видела уже много раз. Когда он начинался, Дебора понимала, что ей все это всего лишь снится, но вместе с тем не могла отделаться от ужаса…
Сад, полный цветов и солнца. Счастливое ожидание. Причем она знала, что причина этой радости — мужчина, идущий навстречу ей. И вдруг… Он постепенно заслоняет собой солнце, а ее радость превращается в страх. Она закрывает лицо руками, защищаясь от чего-то, но он грубо хватает ее и рокочущим голосом произносит:
— Скажи ему правду… скажи ему правду.
Она мечется и стонет, пытается протестовать, молит о пощаде, но его гнев все растет, и ужас удушливой волной заполняет ее душу… Потом мужчина отпускает ее и поворачивается, чтобы уйти, и она кричит, чтобы он не оставлял ее, с воплем отчаяния бросившись вслед за его удаляющейся фигурой.
Сад обнесен стеной. Он проходит сквозь ворота, а она почему-то не может сделать это и остается стоять, глядя ему вслед. Слезы бегут из ее глаз.
Реджи направлялся в свою спальню, когда, проходя по коридору, услышал стоны и плач. Он задержался возле комнаты Деборы, прислушался, потом осторожно приоткрыл дверь и в нерешительности застыл на пороге.
Он понял, что Деби снится кошмар и, нахмурившись, направился к ее кровати. Она плакала, что-то бессвязно бормоча, и его сердце невольно защемило от жалости.
Реджинальд склонился над постелью и дрожащими пальцами нежно прикоснулся к лицу девушки. Он и забыл это ощущение… Его охватила дрожь. Совершенно не сознавая, что делает, он потянулся к ней, опираясь на здоровую руку, и осторожно коснулся губами мокрой от слез щеки.
Словно по мановению волшебной палочки, она немедленно перестала плакать и успокоилась. Выпрямившись, Реджи задумчиво смотрел на нее, пока не убедился, что она заснула глубоким сном.
Он смотрел на ее прекрасное лицо, на темно-рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, на нежную кожу и думал о том, что она почти не изменилась за эти десять лет. Он повернулся и, тихо ступая по ковру, пошел к двери, хмуро размышляя о том, что если бы кто-то сказал, что она может так легко успокоиться от одного его прикосновения, то он бы никогда не поверил.
— Вздор, — бормотал он, — вздор… При чем тут я…
Деби проснулась на удивление отдохнувшей и умиротворенной. Она неуверенно коснулась рукой лица, провела пальцем по губам и покраснела.
