Он сделал паузу, и Милли еле удержалась, чтобы не коснуться его руки, утешить его. Спустя секунду Чейз продолжил:
— Прочитав завещание, я обнаружил, что он лишил меня наследства. Абсолютно всего. Он угрожал, что сделает это, на протяжении многих лет, но я так до конца и не верил. В тот день я понял, как расстроен, что не получу ни копейки, но потом почувствовал еще кое-что, — сказал Чейз, отвернувшись. — Я был разочарован. Собой. И тем, как мало я представляю из себя в этой жизни. Не очень вдохновляющая история, верно?
— На самом деле наоборот. Ты понял свои ошибки и решил что-то изменить. Не многие люди способны на это.
— А ты?
Этот прямой вопрос застал ее врасплох. Ей нравился этот откровенный разговор, пока он не перевел стрелки.
— В моем случае было уже поздно, — ответила Милли.
— Почему было поздно?
Она отрицательно покачала головой — и так было слишком много сказано.
— Все эти секреты вокруг тебя, — мягко продолжил Чейз, — только еще больше интригуют, знаешь ли. Ты становишься для меня загадочной. И сексуальной. И я еще больше хочу узнать, что ты скрываешь.
— Поверь, это все далеко не сексуально и загадочно. Это… — вздохнула Милли, — грустно. По различным причинам. И я не хочу рассказывать тебе о своем прошлом, потому что, если ты узнаешь правду, будешь воспринимать меня по-другому.
— Хуже?
— Да, наверное.
Устав от тяжелого разговора, Милли поднялась из-за стола:
— Ты вроде обещал фильм?
Пятнадцать минут потратив на веселые споры о том, что же посмотреть — захватывающий боевик или заставляющую задуматься драму, они наконец выбрали фильм. Чейз сел на диван и притянул Милли к себе, и его тяжелая рука опустилась ей на плечи. Она напряглась на секунду, но затем расслабилась. Зачем сопротивляться? Ей было так уютно в теплых и сильных объятиях Чейза.
Сначала Милли пыталась следить за сюжетом драмы, на выборе которой она настояла, но вскоре ее глаза стали закрываться. Видимо, за целый день она так сильно устала, что в какой-то момент отключилась.
— Не могу поверить, что ты заставила меня смотреть этот скучный фильм с субтитрами, а сама заснула на мне, — ворчал Чейз. — Суровая женщина, пора в кровать. — Он взял Милли на руки.
Он нес ее по коридорам дома в свою спальню, а сонная Милли поймала себя на мысли, что не хотела бы сейчас оказаться нигде, кроме как здесь. В доме Чейза, в его объятиях, в его спальне.
Милли проснулась рано, когда первые лучи солнца только начали проникать в комнату. Она всегда просыпалась рано. Где-то в полпятого утра. Но сегодня вместо того, чтобы подорваться и метнуться в душ, она лениво потянулась и, перекатившись на другую сторону, приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на Чейза.
Он крепко спал. Его волосы были взъерошены, а дыхание ровное. Чейз был шикарным мужчиной, и, раз у нее появилась лишняя минутка, Милли решила изучить его внешность. У него были резкие скулы и мощная челюсть, прямой нос, полные и чувственные губы. Густые почти золотистые ресницы едва касались щек. Его короткие темные волосы блестели на солнце. Взгляд спустился ниже. Естественно, Чейз был без футболки. Эти два дня она почти всегда видела его по пояс раздетым. У него была идеальная фигура: широкие плечи, мускулистый торс, темная дорожка волос бежала по телу вниз к узким бедрам, обернутым в простыню. Интересно, под этой белой тканью он обнажен? Или спит в трусах? Отважится ли она посмотреть?
— Там боксеры, суровая женщина.
Милли быстро перевела взгляд на его лицо. Чейз сонно моргал, щурясь от яркого света. Он подарил ей ленивую, но сексуальную улыбку, и сердце Милли чуть не выпрыгнуло из груди.
— Мне просто было любопытно, — не стала отрицать она. — Мне казалось, ты из тех, кто спит нагишом.
— Нет, я определенно из тех, кто спит в трусах. Если спать без всего, это может привести к различного рода неловким ситуациям. Например, горничная придет убирать комнату пораньше, а тут ты…
— Я смотрю, — улыбнулась она, — ты знаток неловких ситуаций.
— Они определенно делают жизнь интереснее.
— Поверю тебе на слово.
Чейз протянул руку к ее лицу и начал играть с прядями ее волос:
— А прическа твоя не такая суровая по утрам.
— На голове, наверное, ужас что творится, да?
— Мне нравится, — ответил Чейз, заправляя прядь ей за ухо. Он провел пальцами по ее щеке и спустился к губам. — Сегодня шрамы от твоих зубов выглядят не так страшно.
— Правда?
Милли почувствовала, как ее сердце начинает биться быстрее в предвкушении неизвестности. Они оба были в постели. Практически голые.
Неужели сейчас?..
— Заманчивая перспектива, но я думаю, мы начнем с завтрака, — прервал Чейз ее размышления.
— Прекрати читать мои мысли, — пробурчала Милли.
— Это слишком просто. Все написано у тебя на лице.
— А вот и не все! — возразила Милли.
У нее были свои секреты, и она не собиралась открывать их ему.
— Ну, все равно больше, чем ты думаешь, — нежно произнес Чейз и притянул ее ближе.
Их губы вдруг слились в долгом и томном поцелуе.
— Уже скоро, — промурлыкал он, не отрываясь от нее.
Из горла Милли вырвался стон:
— Прекрати!
— На самом деле мне кажется, что тебе нравится.
Она решила промолчать, потому что Чейз был прав.
— Чем займемся сегодня? — спросила она, пока они шли на кухню.
Солнце уже вовсю озаряло дом. Чейз, все еще в одних трусах, достал кофемолку. Аромат свежемолотых кофейных зерен наполнил кухню за секунды.
— Я подумал, ты сама могла бы решить, — сказал он, засыпая порошок в кофеварку.
— Я?
— Да, ты. Ты же не просто безвольный пассажир в нашем совместном путешествии.
— Я думала, так оно и есть. Твои условия, забыл?
— Верно. И я, пользуясь этим правом, утверждаю, что сегодня ты решаешь, что мы будем делать. Естественно, я могу наложить вето на любое из твоих предложений.
— Понимаю. Спасибо, что разъяснил.
— Всегда пожалуйста.
Чем бы она хотела заняться сегодня? Пока Чейз нарезал дыню и папайю к завтраку, Милли раздумывала. Что бы она хотела делать с Чейзом?
— Я хочу нарисовать тебя.
Он застыл с чашкой в руке и удивленно посмотрел на Милли.
— Как жаль, что мы на удаленном острове, а ты выбросила свои краски в мусорную корзину.
— Я все равно могу нарисовать тебя, — уверенно повторила она, удивляясь своей настойчивости. — Я привезла сюда еще уголь для рисования.
— То есть ты изменила свое решение по поводу картин?
— Ну, это же не будет полноценной картиной. Так, набросок…
