– На шаг ближе, – сказал Реджи.
– Что? – она пораженно посмотрела на него и ее веер снова замер.
Он протянул ей руку, несколько секунд она с подозрением смотрела на него, потом положила свободную руку на его ладонь. Он сжал ее пальцы своими. И почувствовал сквозь перчатку ее узенькую теплую ручку.
– Шаг вперед, – повторил он.
– Зачем?
Она с большой осторожностью посмотрела на него, но сделала небольшой шажок в его сторону.
Он вдохнул нежный аромат ландышей.
– Я полагаю, – сказал он, – что свет будет взволнован – шокирован и взволнован, если я украду у вас поцелуй.
Свет освещал ее сзади. Он не мог бы поклясться, что у нее не горят щеки, но догадывался, что это именно так. И, конечно же, она широко раскрыла глаза.
– Вы не посмеете! – воскликнула она.
– Почему бы нет?
Лениво рассматривая ее, он предположил, что большинство гостей, приглашенных на бал, уже были полностью осведомлены, что они были на балконе вдвоем, он и леди Аннабель Эштон, что они держались за руки и стояли непозволительно близко к друг другу. Как же глупо светское общество! Оно готово смотреть сквозь пальцы почти на любой порок, если ему предаются осмотрительно и тайно. Но любой явный признак симпатии между двумя обрученными, вызовет в его рядах возбуждение и негодование.
Особенно у этих двоих, насильно сведенных вместе при таких скандальных обстоятельствах.
– Это было бы непростительно и вульгарно, – ответила леди Аннабель.
– Это именно то, что самые ярые судьи ожидают от меня, – заметил он. – Или даже то, чего им не достает, чтобы можно было разойтись по домам, испытывая удовлетворение от того, что они не потратили впустую вечер сезона на обычный скучный прием.
– Мы должны сейчас же вернуться в зал, – сказала она. – Я замерзла.
– Лгунья – усмехнулся он. Ее ладошка в его руке стала горячей, и было неясно от чего, то ли от замешательства при мысли о поцелуе, то ли от желания, чтобы он ее действительно поцеловал. – У поцелуя был бы и другой положительный результат. Он бы вернул вам хоть часть симпатии общества, особенно если вы сразу после него вернетесь в бальный зал, смело улыбаясь, но будучи явно огорченной. Все бы отметили, что вы ужасно страдаете от последствий своего неблагоразумного поступка.
– Похоже, вы наслаждаетесь всем этим, – процедила она сквозь зубы.
Он обдумал ее предположение. Да, это так.
– А вы не наслаждаетесь? – он пристально всматривался в ее глаза, затененные сумраком ночи.
– Papa ясно дал мне понять, – ответила она, – что если я не хочу навсегда распрощаться с высшим обществом, всю оставшуюся жизнь в моем поведении не должно быть ни малейшего намека на скандал
– Я не вынесу такую скучную жену, – заявил он. – Вам придется выбирать между papa и мной.
– Нет, – она нахмурилась. – Я не буду этого делать. И никогда не хотела этого делать.
Он вскинул брови.
– Но после женитьбы вы будете обязаны повиноваться мне, – явно провоцируя, напомнил он.
И не был разочарован.
– Если вы когда-нибудь попытаетесь удержать меня этим смехотворным брачным обетом¸ – она ощетинилась и повысила голос, – я буду до смерти сражаться с вами любыми доступными мне средствами. И не думайте, что у меня их нет.
Кто-то – Реджи не оглянулся, чтобы разглядеть, кто именно, – прекратил фланировать рядом по балкону и бесцеремонно сосредоточил на них все свое внимание.
К несчастью, обрученная пара уже ссорилась.
Реджи усмехнулся.
– Это похоже на обещание, – сказал он, поигрывая бровями и с опаской поглядывая на ее веер.
– Я говорю серьезно.
И это было очевидно. Ее ноздри раздулись, глаза смотрели свирепо. Одна рука затвердела в его руке, другая с ожесточением сжимала веер.
– И я искренне на это надеюсь, – успокаивающе ответил он. – Леди Аннабель, вы можете сражаться со мной, когда пожелаете, хоть каждый день. Или каждую ночь, если речь идет об этом. Особенно каждую ночь.
Негодование сотворило чудо с грудью леди, затянутой в корсет и прикрытой тонким платьем. Грудь вздыбилась, и на мгновение показалось, что ей удастся вырваться из корсажа. Увы, этого не случилось. Но это зрелище приковало глаза Реджи и согрело его кровь.
– Это не учтиво с вашей стороны, – она снова понизила голос.
– Учтиво?
Он попытался заглянуть в ее глаза, но они выглядели огромными омутами из тени и мрака.
– Разве нет? – пробормотал он.
– Нет.
В ее голосе ощущалась легкая дрожь.
Он легонько притянул ее к себе за руку, наклонил голову и прижался губами к ее губам. Они были мягкими, теплыми и слегка влажными. Кончиком языка он разомкнул их и решительно и глубоко вошел в ее рот.
В ее в горле возник низкий, дрожащий звук.
Он отстранился от нее и отпустил ее руку. Затем снова прислонился к перилам и улыбнулся ей полуприкрытыми глазами.
– Очень хорошо, – произнес он с удовлетворением и задался вопросом, куда подевался весь окружающий воздух.
Он не должен допустить эрекции. Это было бы уж слишком, это было бы чересчур вульгарно. Хотя в один момент ему пришлось собрать всю силу воли, чтобы этого избежать. В момент, когда она пососала его язык.
Опустив руки и стиснув их в кулаки, с полуоткрытым ртом, она гневно уставилась на него. Повезет, если она не переломит веер.
– А теперь вам лучше бежать, изображая из себя храбрую, маленькую страдалицу. Вообще-то, если задуматься, бежать вы не должны. Леди никогда не бегают, не так ли? Позднее я буду претендовать на вальс с вами.
Не сказав ни слова, она повернулась и направилась в бальный зал. Медленно, с безукоризненной осанкой.
Он мог бы поставить половину своего состояния, что она хладнокровно улыбалась, ни на кого не глядя.
Всегда и при любых обстоятельствах она оставалась храброй.
Насколько он мог видеть, она направлялась к его матушке.
Он вел себя так, как от него и ожидали. Он был почти, но не совсем вульгарен. Он был загнан в этот брак собственной расточительностью, но не мог не воспользоваться тем, что его нареченная прекрасна и желанна.
Именно так все это и увидят.
Его мать будет довольна, хотя, возможно, несколько озабочена тем, что он может опозорить леди Аннабель еще больше, чем она уже опозорила себя. Его отец будет в восторге. Ее мать будет испытывать осторожный оптимизм. Ее отец…
Хорошо, что не нужно нравиться Хаверкрофту. Не придется стараться и напрасно тратить время. Не то, чтобы он всегда поступал наилучшим образом…
Леди Аннабель вложила свои руки в руки его матушки, и та засветилась счастьем и нежностью. Выражение лица своей нареченной видеть он не мог.
