— Идем.
Поднимаясь по ступенькам между Маркосом и Олимпией, бедняжка чувствовала себя изобличенной преступницей. Маркос пропустил своих спутниц в библиотеку и плотно закрыл дверь.
— Во-первых, — начал он по-английски, — я хочу сам взглянуть на содержимое конверта.
Олимпия протянула ему вещественное доказательство, метнув на Клэр убийственный, точно удар кинжала, взгляд черных ненавидящих глаз.
— Наверняка подделка, — заявила она.
— Увы, нет, — вынуждена была возразить Клэр. — Подлинник.
Маркос взглядом заставил ее замолчать. Открыв конверт, он внимательно изучил сначала фотографию, а потом и брачное свидетельство. Губы его зловеще сжались. И Клэр ничуть не удивилась, что в глазах его появился лед.
— Кто ты? — коротко спросил Маркос.
— Никос Стефанидес был моим отцом, — признала она.
— Вы нам сказали, что ваш отец из рода Малаветисов, — вставила Олимпия. — Из Фив.
Клэр беспомощно пожала плечами.
— Я солгала.
— Зачем? — Голос Маркоса звучал резко, все его поведение разительно переменилось.
— Ну… так было проще.
— Проще?
— Я не была до конца уверена, что вы именно те самые Стефанидесы, которых я ищу.
— Могла бы спросить.
Клэр отчаянно искала слова, чтобы все объяснить.
— Духа не хватило. Подумала, вы решите еще, что я просто-напросто добиваюсь отступного… Денег, — уточнила она, видя, что Маркос недоуменно свел брови. — А я хотела всего-навсего выяснить, кем был мой настоящий отец.
— Ложь! Наглая ложь! — взорвалась Олимпия. — Никакой свадьбы не было!
— Была! — вспыхнула Клэр. — Они познакомились в университете и влюбились друг в друга. А о свадьбе молчали потому, что знали: все будут против. Никос погиб как раз по дороге домой, когда летел, чтобы все рассказать. А моя мать не знала о его семье ничего, кроме того, что он из Домокоса.
Олимпия пренебрежительно отмахнулась:
— Сплошные выдумки.
— Почему же она не пробовала сама отыскать его родных? — спросил Маркос.
Клэр снова пожала плечами.
— Не знаю. Должно быть, боялась, что они станут предъявлять права на ее ребенка.
— То есть на вас.
— Да. — Она пригладила волосы дрожащей рукой. — Вот это свидетельство о браке, да еще слова моей матери — единственные мои доказательства.
— Вы были зачаты до брака!
Обличающий тон Олимпии заставил ее щеки вспыхнуть огнем.
— Нет, черт побери!
Маркос урезонивающе вскинул руку.
— Не заводитесь. Если свидетельство настоящее, Клэр — Стефанидес, когда бы ни происходила свадьба.
— Нет! — Олимпия была вне себя от бешенства. — Об этом и речи быть не может!
— Можете не волноваться, — бросила ей Клэр. — Мне от вас ничего не нужно.
Маркос нетерпеливо передернул плечами.
— Что тебе нужно, а что — нет, отношения к делу не имеет. Если ты дочь Никоса, то у тебя больше прав на наследство Стефанидесов, чем у нас.
— Нет! — снова вскричала Олимпия.
Клэр даже не повернула головы в ее сторону. Ее внимание было целиком приковано к Маркосу.
— Меня не интересуют мои права. Говорю же, я хотела лишь узнать про моего отца!
Молчание затянулось. Маркос не сводил с ее лица внимательных глаз, но прочесть в этих глазах Клэр, как ни старалась, ничего не смогла.
— Поговорим об этом позже. Мне надо все обдумать и принять какое-либо решение, — наконец произнес он.
Дальнейшие возражения были бы напрасной тратой времени и сил. Во всяком случае, сейчас. Да и что Маркос может сделать? Отказаться от поместья в ее пользу?
Олимпия вновь принялась яростно выкрикивать что-то по-гречески, брат отвечал ей на столь же повышенных тонах. Клэр потихоньку вышла из комнаты. И что теперь? Легче всего было бы взять и уехать, пусть сами разбираются. Но машина все еще находилась в ремонте. Значит, придется остаться и постараться убедить Маркоса в том, что никаких низменных мотивов у нее не было.
Однако и в тишине спальни она не обрела желанного душевного покоя — слишком живы были воспоминания о минувшей ночи. Увы, больше такая ночь не повторится.
До ланча оставалось еще больше часа. Впрочем, Клэр не спешила. Ей не было делало Олимпии, но страшила перспектива вновь предстать перед Маркосом. А Элеана… Как она отреагирует на неожиданное известие?
Маркоса Клэр увидела до ланча. Он пришел к ней в спальню с таким видом, будто только что принял важное решение.
— Нам надо кое-что обсудить, — заявил он уже ставшую сакраментальной фразу.
— Да нечего тут обсуждать! — взмолилась Клэр. — Я явилась сюда под чужим именем, мне очень стыдно, но, честное слово, я не хотела ничего плохого. По мне, «Орестиос» всецело ваш. Мне здесь ничего не нужно.
Маркос смотрел на нее с нескрываемым скептицизмом.
— Тогда почему ты переспала со мной этой ночью?
— Потому что хотела. Потому что ты заставил меня этого захотеть.
— Я-то даже не подозревал о нашем родстве. Зато ты знала.
— Ну, близкими родственниками нас не назовешь, — возразила Клэр. — Судя по тому, что сказал мне Спиро, мы даже не троюродные, так, седьмая вода на киселе.
Маркос подозрительно прищурился.
— Ты и Спиро поймала в свои сети?
— Ничего подобного. До разговора с ним я была даже не уверена, что вы именно те Стефанидесы, которых я ищу.
— И когда же вы с ним разговаривали?
— Вчера в Агринионе, когда отстали от вас с Элеаной.
— После чего ты решила, что самое время подарить мне свою девственность?
— Да нет же! — Клэр видела, к чему он клонит. — То есть не в том смысле. Я начала испытывать… влечение к тебе с самого первого момента, но не могла поддаться ему: а вдруг мы близкие родственники? И если бы Олимпия не шарила по моим вещам, уверяю, ты бы ничего не узнал.
— Ты собиралась уехать, как только вернут из ремонта твою машину?
— Да.
— А тем временем провести ночь-другую в моих объятиях? — Недоверие в его голосе достигло невероятных высот.
Клэр облизнула пересохшие губы, стараясь сохранить ясную голову.
— Боюсь, один раз поддавшись искушению, я бы и вновь не устояла. Но все равно уехала бы, как только смогла. Скажи, зачем бы мне иначе прятать фотографию и свидетельство? Не могла же я рассчитывать на то, что Олимпия станет обыскивать мою комнату!
— Как могу я быть в этом уверен? Как могу я быть уверен хоть в чем-то, что тебя касается? — На суровом лице Маркоса горели черные угли глаз. — И вообще, каковы бы ни были твои намерения изначально, ты не оставила мне выбора. Теперь обязательства удвоились.
Клэр непонимающе уставилась на него.
