Если бы он только говорил, пусть даже хищно блестя глазами, то это было бы еще полбеды. Хуже всего было то, что бывший и нынешний Женькин начальник, не предложив ей сесть и не поднявшись с кресла, стал гладить ее по ноге, ощупывая бедро толстыми пальцами-сардельками. Стиснув зубы, чтобы не заплакать и не закричать, она старалась отключить в себе это чувство непереносимой брезгливости, но оно не отключалось. И паучья рука (как это она раньше не замечала, что добрейший Богдан Давидович похож на жирного паука?!) продолжала скользить вверх по бедру и грозила вот-вот добраться до моей запретной зоны…
— Ну ладно, Женечка! — за секунду того, как она действительно уже была готова завизжать от его прикосновений, Богдан убрал руку с Женькиной ноги и, звучно шлепнув свою рабыню по мягкому месту, попрочнее укрепился в кресле. — Садись-ка напротив, дорогуша. Дело к тебе есть изрядное. Да. Своего рода тест на профпригодность. Пройдешь — хорошо, ну а если нет… Не завидую я, Женечка, таким девушкам, которые не исполняют того, чего я от них требую. И ты знаешь, Женечка, всякое случается в этой жизни. Иной раз бывает, что и в Москве-реке таких непослушниц находят. Совпадение, конечно, но, как я уже сказал, нет ничего обыкновеннее, чем вот эти самые совпадения…
— Что вы от меня хотите? — сев в кресло, Женька почувствовала себя гораздо увереннее. Только коротенький халатик никак не хотел натягиваться на колени, и в конце концов, наткнувшись на насмешливый взгляд Богдана, она бросила это занятие.
— Чего я от тебя хочу, Женечка, ты сейчас узнаешь. Это мне вдвойне повезло-то, что Виктория мне не кого-нибудь, а именно тебя посоветовала для выполнения такого деликатного поручения. Что именно ты оказалась для этого поручения такой… чистой. Да-да чистой — вот подходящее слово. Сегодня просто волшебный день удивительных везений. То есть ночь. Ночь везений.
А впрочем, не будем отвлекаться, Женечка, дорогуша, — продолжил он. — Дело, которое я хочу тебе поручить, состоит в следующем. Тебе надо соблазнить — я надеюсь, ты, несмотря на свою юность и свежесть, которые так нам сейчас пригодились, знаешь, что это значит? — соблазнить одного молодого человека. Желательно бы, слышишь, Женечка, очень желательно, чтобы дело выгорело не как разовое мероприятие (ты понимаешь, о чем я?), а как многоразовое. Иными словами, дорогуша, тебе надо сделать так, чтобы молодой человек потерял от тебя голову. Совсем. Чтобы ходил он за тобой, как приклеенный, как собачонка, как «нитка за иголкой», как говаривала моя бабушка, дай ей бог здоровьичка на том свете…
Слушая его, Женька тщетно пыталась преодолеть приступы тошноты. Ее мутило, как будто она видела перед собой мерзостного, вымытого душистым мылом паука, который шевелил волосатыми лапами возле самого ее лица.
— А зачем это нужно? — все-таки спросила Женя.
— Зачем это нужно — то не твоя забота. Но, забегая вперед, хочу тебя, Женечка, так же предупредить: парень этот молодой, красивый и… богатый. Так что скучно тебе не будет. Может быть, даже удовольствие получишь, желаю тебе этого от души. Но. Заруби себе на своем прекрасном тоненьком носике: как бы не трепетало твое сердечко при виде эдакого сказочного принца, окончательно тебе его ни получить. Прямо сразу так себя и настраивай. Побалуешься, погорячишь молодую кровь, на коротком поводке его возле себя подержишь, если получится — а должно получиться, запомни! — и скроешься с глаз, как только я отмашку дам. С его глаз — не моих. От моих-то глаз, Женечка, дорогуша, никуда не скроешься… Ну как? Понятна задача?
— Понятна, — буркнула Женька. — Только как я найду его, этого вашего принца? Не на улице же мне с ним знакомиться. Он тогда сразу поймет, — она сглотнула, — кто я такая.
Богдан Давидович зааплодировал ей кончиками пальцев.
— Разумно, Женечка, разумно! С такими мозгами ты можешь далеко пойти, моя дорогуша. Разумеется, уличное знакомство для таких целей не подходит. Мы сделаем по-другому. Женщина, которая желает этому молодому человеку добра и только добра, пригласит тебя на ужин. Как свою подругу. Познакомит вас. А дальше все будет зависеть только от тебя.
— А… зачем ей это надо?
— Вопросов, Женечка, в этом доме мне не задают. Здесь только исполняют то, что я приказал.
* * *
Телефон зазвонил как-то особенно резко — Лизе показалось, что ее хлестнули по голове. Вздрогнув, она отрицательно качнула головой Зине, которая поспешила было взять трубку и сама сняла ее с аппарата.
— Слушаю вас.
— Лиза! Это ты? Здравствуй, — узнав голос Алексея, она снова ощутила, как скакнуло сердце. — Не видел тебя утром, и поэтому звоню, чтобы извиниться: вчера я был немного резок. Прости, пожалуйста.
— Да, дорогой.
— Я тебя очень люблю, Лиза. Я хочу, чтобы ты это знала…
— Да, Алешенька… Я тоже.
— И еще… Я хочу пригласить к нам на ужин гостей. Ты не возражаешь?
— Это твои друзья?
— Ну… Не совсем. Но люди, безусловно, достойные.
— Хорошо, дорогой. Мне распорядиться приготовить на ужин что-нибудь необычное?
— Я думаю, нет причин делать какие-то особенные приготовления. Ты и без того прекрасная хозяйка, дорогая. И потом, эти гости долго у нее не задержатся.
— Я все поняла. Алеша!
— Да?
— Если ты не против, я бы тоже хотела позвать кое-кого к ужину. Одну мою подругу.
— Конечно, я не против. А кого именно?
— Боюсь, ты ее не знаешь. Очень милая, молоденькая девушка. Она тебе понравится.
— Я не сомневаюсь, что всех нас сегодня ждет очень интересный вечер.
— Да, Алешенька. Не сомневайся в этом, пожалуйста…
* * *
Женька стояла посреди комнаты, как кукла — механически поднимая руку, ногу, плечо, поворачивая и наклоняя голову, когда ее просили об этом мама Вика и еще две невесть откуда взявшиеся тетки, похожие друг на друга, как близнецы. Одна оказалась парикмахершей, а другая — визажистом. Наличие в гнезде разврата этих двух особ свидетельствовало о том, что Женьку действительно готовят к чему-то необычному. Для обыкновенных клиентов девушки наряжались и причесывались сами, не особенно, впрочем, утруждаясь: «Все равно растреплют», — как пояснила Натка, объясняя подругам, почему ей лень каждый раз перед выездом сооружать себе прическу.
Перво-наперво мама Вика приказала Женьке натянуть на ноги шелковые чулки с ажурным обрамлением, выдала новое, французское белье, затем принесла и бросила на кровать длинное платье с разрезом, украшенное красивой вышивкой как у глухого ворота, так и по обшлагу длинных свободных рукавов. Из треснувшего зеркала в их с девочками комнате на Женьку глянула высокая гибкая девушка с сухо горящими глазами. Она казалась старше своих действительных восемнадцати лет и была удивительно хороша даже без прически и макияжа. Но трем суетящимся возле нее женщинам так не казалось.
