И она, чувствуя, как вспыхнули щеки, ответила:
— Боюсь, что да. А ты против?
— Конечно нет. Хотя, должен признать, ты меня удивила. Я в общем-то и предположить не мог, что в наше время еще встречаются такие милые, старомодные девушки.
— Будь я по-настоящему милой и старомодной, не лежала бы сейчас в твоей постели.
— Но разве, принимая мое предложение вместе отправиться в Италию, ты не предполагала, что такое случится?
— Нет.
— Тогда почему ты в моей постели? Впрочем, не утруждай себя ответом. Я и так его знаю.
Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц и лукаво улыбнулась.
— Считаешь себя неотразимым?
— Едва ли.
— Тогда почему, по-твоему, я в твоей постели?
— Реакция на Мелвина. Проиграв в одном месте, человек всегда стремится реабилитироваться в другом.
Эшли покачала головой.
— Нет, Мелвин здесь абсолютно ни при чем.
Тем не менее ее слова не убедили Росса.
— Думаю, дело именно в этом. Иначе как объяснить такую эскападу после многих лет воздержания?
— Может быть, я просто устала быть девственницей.
— То есть ты увидела, что не можешь обменять девственность на обручальное кольцо, и решила хотя бы просто повеселиться?
— Нет, я имела в виду не это.
— Тогда почему ты выбрала меня?
— Ты… привлекательный.
— Эшли, тебе ведь не шестнадцать, а двадцать пять! Рядом с тобой были десятки привлекательных мужчин.
— Не знаю. Я, по крайней мере, их не замечала. Наверное, мне трудно угодить.
— Что ж, надеюсь, ты не разочарована. Твой медовый месяц обернулся каникулами, а вместо жениха ты получила любовника. Не самый лучший утешительный приз, но могло быть и хуже.
Мысль о том, что она потеряла, почему-то пришла и ушла, не причинив боли.
— Мне ни разу не выпадали утешительные призы, так что, считаю, с первым крупно повезло.
Эшли почувствовала, как он расслабился, и рука, только что лежавшая неподвижно, пришла в движение.
— А вот за это ты заслуживаешь поощрения.
Воспоминание отозвалось улыбкой. Эшли все еще переживала «вознаграждение», когда дверь ванной открылась и на пороге появился Росс в коротком халате и с перекинутым через плечо полотенцем.
Свежевыбритый, с гладко причесанными волосами и с сияющими глазами, он выглядел таким жизнерадостным, таким сексуально притягательным, что у Эшли перевернулось сердце.
— Доброе утро. — Росс подошел к кровати и поцеловал Эшли в губы.
От него пахло яблочным шампунем, гелем и мятной зубной пастой. В этот момент Эшли могла бы поклясться, что лучшего афродизиака не сыскать на всем свете.
— Завтрак принесут через несколько минут.
Я заказал побольше фруктов. Ты не встаешь?
— Нет-нет, я уже поднимаюсь. — Эшли представила, как выглядит со стороны — спутанные волосы, неумытое лицо, — и поспешно встала. — Мне нужно принять душ. У нас много времени?
Росс вытер волосы и отбросил в сторону полотенце.
— Вполне достаточно. Мы можем вылететь в Рим после полудня.
Его взгляд остановился на груди Эшли, и соски тут же затвердели, как будто он прикоснулся к ним. Стараясь не выдать смущения, Эшли натянула на себя простыню и посмотрела на лежащий на стуле махровый халат.
Несмотря на то что произошло между ними прошлой ночью, или, может быть, именно поэтому она почувствовала странную робость.
— Пожалуйста, передай мне халат.
Росс пожал плечами.
— Конечно. Хотя, по-моему, здесь достаточно тепло. — Он взял злополучный халат, но не отдал его Эшли, а расправил, явно собираясь помочь ей одеться.
Подавив раздражение, она торопливо выскользнула из простыни и просунула руки в рукава.
— Спасибо.
В следующее мгновение Росс обнял ее сзади и привлек к себе.
— Извини, соблазн помучить тебя слишком силен.
— Тебе должно быть стыдно.
— Нисколько. Ты потрясающе краснеешь.
Эшли попыталась освободиться.
— Прояви силу воли.
Он тяжело вздохнул.
— Может быть, мне помочь тебе… в душе?
— Ну уж нет. — Эшли вырвалась и метнулась к ванной, преследуемая негромким смехом Росса.
Привыкшая завтракать наспех и в одиночестве, Эшли чувствовала себя не в своей тарелке. Она сидела за столом, уставленным десятком тарелочек, блюдечек, вазочек и стаканов.
Росс уже успел одеться и выглядел просто потрясающе. Разливая охлажденный апельсиновый сок, он с улыбкой посматривал на Эшли, которая осторожно пила обжигающе горячий кофе.
Оба молчали, но молчание не было ни тягостным, ни мрачным.
Любуясь Россом, его выразительным лицом и источающим силу телом, Эшли снова и снова удивлялась тому, что еще совсем недавно находила его не таким красивым, как Мелвин.
Жизненные наблюдения подсказывали ей, что Росс будет таким всегда, что годы нисколько не скажутся на его фигуре, что он навсегда останется воплощением мужественности и надежности, уверенности и силы.
А каким станет с годами Мелвин?
В свои двадцать семь лет он так и не избавился от подростковой капризности, часто и по малейшему поводу проявлял черты избалованности и слабости духа. В среднем возрасте такие люди нередко опускаются, перестают следить за собой, делаются рыхлыми и ленивыми.
Думая об этом, Эшли поймала себя на том, что совсем не чувствует себя виноватой перед бывшим женихом за столь нелестные о нем мысли.
— У тебя такое серьезное лицо, — заметил, допивая сок, Росс. — О чем думаешь?
— О Мелвине.
На его лицо словно набежала тень.
— Черт бы побрал этого парня! — со злостью бросил он и уже спокойнее добавил:
— Правильно говорят, что любовь это тот самый дьявол…
Любовь. Но любила ли она Мелвина?
Ответ пришел сам собой, подсказанный не разумом, но сердцем.
Нет. Все произошло так быстро, как будто некий волшебник взмахнул магической палочкой и чары рассеялись, а вместе с ними рассеялась и ее любовь. Иначе она никогда не от далась бы другому.
— Надеюсь, забыв на время о своих чувствах к Мелвину, ты все же согласишься с тем, что поступила правильно, поехав со мной.
Эшли хотела сказать, что не питает больше к Мелвину никаких чувств, но Росс продолжал:
— Ни ты, ни я, никто из нас не заинтересован в новых эмоциональных встрясках, а значит, мы имеем отличную возможность наслаждаться обществом друг друга, не опасаясь претензий и притязаний другой стороны на нечто большее. Ты ничем не обязана мне, а я не стану просить у тебя больше того, что ты можешь и готова дать. Согласна?
Согласна ли она? Как можно не соглашаться со здравым смыслом. Другое дело, что от здравых рассуждений Росса веяло таким холодом безразличия, что Эшли даже поежилась.
