— Смотри, Елена, наш Гарик бабник со стажем, своего не упустит, особенно на курорте, — веселились сослуживцы, многозначительно переглядываясь и хихикая.
— Нужен мне ваш Гарик сто лет, как засвеченная пленка, — фыркала она, — и глуповат, и простоват, бедняга. А уж красавец — не то слово! Толстый, рыжий, круглая физиономия аж лоснится от наглости… Я с такими даже в пионерлагере на дискотеке танцевать не пошла бы. У меня, между прочим, и в школе, и в институте всегда симпатичные кавалеры были.
Между тем Гарик вовсю распушал оперение перед Ленкой. То и дело распинался о загранкомандировках, предлагал подвезти до метро на «ниссане». Она беззаботно хохотала и шла пешком, неизменно обращая все ухаживания неприглядного кавалера в шутку. На лбу у надоедливого поклонника все чаще вздувалась гневная синяя жилка, а руки, которыми он ухитрялся изредка до нее дотрагиваться, становились неприятно влажными. Особенно Гарика бесило, что Ленке не было дела до его профессиональных успехов. Еще бы! Хотя по творческим меркам он был молодым репортером (немного за тридцать), слыл в агентстве звездой, без его работ не обходились ни одна книга, ни один серьезный альбом. Лучшие издательства рвали Гарика на части. Говорили, его ключ к успеху — нахрапистость на грани фола и бешеная работоспособность. Все, что попадало в мощное силовое поле репортера, тут же начинало работать на него. Его сумасшедшая энергетика засасывала, словно в воронку, всех и вся. Гарик всегда шел ва-банк и неизменно выигрывал. «Что ж, в работе это неплохо, — думала Ленка, она вообще уважала профессионалов, — однако не дает ему права распоряжаться мной, как героями своих очерков».
В конце концов она решила: работают вместе днем, сделают, что намечено, — и гуд-бай, коллега, у каждого своя программа отдыха. А если Гарику припрет развлечься… Ну ладно, на крымском побережье, тем более в хорошей гостинице, хватает ночных бабочек, вот пусть заезжая знаменитость и развлекается согласно прейскуранту, тем более денежки у него водятся. А можно особенно и не тратиться: сколько дурочек приезжает к морю в надежде завести роман с такой вот столичной штучкой, чтобы потом всю жизнь вздыхать о нем в своем захолустье, как о самом ярком событии жизни, тайно рассматривая фотокарточки. Разве на ней, Ленке, свет клином сошелся? Да, похоже, этот хлыщ Гарик трудных путей и не ищет. Зачем напрягаться, копать колодец, чтобы утолить жажду, если вокруг и так полно источников…
— Ты что, сдурел! — рявкнула Ленка, сбрасывая чужую руку со своего колена. Даже сквозь плотную ткань джинсов она почувствовала, что рука тяжелая и влажная. В самолете ее кресло оказалось у окна, и она с отвращением ощутила, как массивное бедро Гарика все теснее припечатывает ее к стенке.
— Все о’кей! — самодовольно промурлыкал попутчик и обнял ее за плечо. Темное влажное пятно проступило на рукаве белой кофточки.
— Пошел вон! — попыталась крикнуть Лена, но голос, приглушенный шумом двигателей, прозвучал тихо и неубедительно. Девушка разозлилась на себя почти до слез. Ну конечно, она выглядит полной идиоткой. Летит на юг вдвоем с мужиком — и еще недовольна. Никто и не подумает за нее вступиться. Все дремлют или делают вид, что спят, не обращая внимания на прозрачные маневры Гарика. Мол, дело молодое, сама со своим мужиком разбирайся. Похоже, и впрямь для посторонних они выглядели парочкой, летящей отдыхать на море. Ничего, мол, побранятся-потешатся и помирятся. Море, солнце, пляж… Между тем нахрапистый сосед Ленки пытался расстегнуть ее батистовую кофточку, сопровождая это шутками-прибаутками, словно давний любовник. Сосед рядом с ним с увлечением читал газету.
— Ну, довольно идиотских шуток, — Ленка наконец стряхнула оцепенение и решительно поднялась, — мне давно не смешно. И, если честно, тошнит от тебя. Иди лучше руки помой. Пойду-ка пересяду в хвост самолета.
— А ты уверена, что там есть места? — невозмутимо промурлыкал соблазнитель в самое ухо. — Я последние билеты по брони взял.
— Найду, — отрезала она и решительно двинулась к проходу, где маячило свободное кресло…
Ялта встретила ее цветущими олеандрами и розами. Напряжение, не отпускавшее Ленку после перелета, слегка ослабло. В этом раю она уже не чувствовала себя наедине с негодяем, казалось, сама природа за нее. Да и настырный попутчик, утомленный зноем, неожиданно притих, то и дело протирал темные очки и промокал лоб огромным носовым платком. Забот у него теперь хватало: как ни крути, а именно он, «крутой профи», во много раз более опытный, чем Ленка, был руководителем их маленькой экспедиции и отвечал перед начальством за успех всей, весьма недешевой для агентства, командировки. За провал-то спросят с него. Ленка старалась говорить с ним официальным тоном и на «вы», именуя не иначе как Игорем Всеволодовичем, хотя и выговаривала это словосочетание с трудом.
— Ладно, располагайся, через час зайду к тебе в номер обсудить планы на завтра, — объявил Гарик и скрылся в конце длиннющего коридора.
Объявился он в модной майке с буквами «NY», явно привезенной из последней нью-йоркской командировки, и в настоящих американских джинсах. Вид у гостя после душа был свежий и весьма довольный.
— Ну, подруга, давай, — скомандовал он.
— Хотите чаю? У меня есть кипятильник, — поспешно предложила Ленка.
— При чем тут кипятильник? — не понял он. — Давай раздевайся быстрее.
— Я закричу, — пообещала Ленка.
— Ну и кричи себе на здоровье, — усмехнулся Гарик. — Все равно никто не прибежит, все же знают, что мы вдвоем приехали. Между прочим, в этой гостинице особый режим. Короче, полно сотрудников в штатском и порядки не как дома. Скажу, что ты к иностранцам приставала, и тебя тут же в ментовку упрячут, — пообещал он. — Знаешь, как наряд ментов тебе обрадуется? А бумага на работу? Мало не покажется…
— Да ты, Гарик, законченная сволочь! — удивилась Ленка, словно впервые увидела своего спутника, и объявила: — Немедленно уезжаю обратно в Симферополь, в аэропорт.
— На сегодня тебе не то что на самолет, даже на третью полку поезда никто билета не продаст, — спокойно сообщил Гарик и усмехнулся. — И вообще, не дури. Представляешь, какое веселье начнется в агентстве, когда ты сообщишь им причину, по которой улетела? Впрочем, мои акции, если честно, тоже упадут: скажут, мол, не сумел Гарик новенькую уговорить, ай-ай-ай, потерял квалификацию. Короче, я тебя никуда не отпущу.
Он приблизился к ней и встал в проеме двери, растопырив руки и преградив жирным телом путь к выходу. Она увидела, как его фирменная майка, еще минуту назад белоснежная, намокает от пота. На лбу Гарика задергалась синяя жилка, лицо стало почти багровым.
