— Хорошо. Они в саду, если вы захотите сказать ей сами.
— Нет времени, — отрезал он. — Просто передайте ей.
Женщина кивнула, но в глазах ее было неодобрение.
— Она, кажется, милая девушка.
Антонио пожал плечами. Сара подняла бровь, и он улыбнулся:
— До завтра. Помните: я хочу первым сообщить отцу хорошие новости.
— Нет нужды напоминать мне. — Она уперла руку в бок. — Я всегда сама осторожность.
— Конечно.
Сара была более чем надежной, но напомнить никогда не вредно.
Солнце садилось, оставляя пылающий след в небе. Иногда он забывал, как здесь красиво, и теперь помедлил на гравиевой дорожке, оглядываясь. На другом конце лужайке он заметил Викторию. Она осторожно бросала сыну мяч и хлопала в ладоши, когда он ловил его и пытался бросить ей. На ней были старые джинсы и клетчатая рубашка, а волосы собраны в хвост.
— Умница! — Ее смех плыл в теплом воздухе, и, несмотря на спешку, Антонио не мог отвести от нее глаз. — Лови, Натан, лови!
Мальчик рассмеялся, не поймав мяч, и бросился за ним так быстро, как позволяли его ножки, а Виктория притворилась, что хочет схватить его. Антонио улыбнулся, когда она подхватила его и закружила. Это был один из тех беззаботных моментов, почему-то очень трогательных, и его раздражало, что он не знал почему. Он почти отвернулся, когда она заметила его. Она немедленно напряглась, словно газель, увидевшая хищника. Что, по ее мнению, он собирается сделать с ней, зло подумал он, открывая машину.
— Вы уезжаете?
Удивленный, он поднял голову. Она медленно шла к нему, держа сына на руках.
— Да, надо уладить кое-что.
Он бросил сумку в машину. Виктория все не уходила, и он посмотрел на нее:
— Вы что-то хотели, Виктория?
— Я…
Холод в его голосе заставил ее сжаться.
Он посмотрел на часы:
— Если нет, мне надо ехать.
— Я только хотела поблагодарить вас, — выпалила она.
Он нахмурился:
— За что?
— Что озаботились оборудованием детской.
Она смотрела не него, словно заставляя себя не отводить взгляд.
— Ах, это… — Он пожал плечами. — Все сделала Сара.
— Все равно это очень мило с вашей стороны. Все эти вещи, наверное, стоят целое состояние, и сама комната чудесная. У нас никогда не было детской.
Почему-то от искренности ее слов ему стало неуютно.
— Не надо благодарить меня, Виктория. Я сказал, что позабочусь о вас, пока вы в моем доме, а я человек слова. Все, что требуется от вас, — не мешать мне и сопровождать меня, когда нужно.
— Я сделаю все, что в моих силах.
Она отступила, словно его слова испугали ее.
— Мой отец пригласил нас к себе. Сара сообщит вам детали.
Она беспомощно смотрела, как он поворачивается к машине.
— Ничего, если я возьму с собой Натана? Не хочу оставлять его…
— Разумеется, вы должны взять его с собой.
Он нахмурился, как будто вопрос был очень глупый.
— Должна?
— Конечно! А теперь, если у вас все…
— О, еще кое-что. Что мне надеть? — быстро спросила она.
— Надеть?
Он удивленно посмотрел на нее.
— Да, что положено надевать в таких случаях? — Ей было очень стыдно задавать такие вопросы, но спрашивать у недружелюбной домоправительницы хотелось еще меньше. — Я взяла с собой не так много вещей…
— Не важно, — небрежно перебил он. — Оденьтесь как на церемонию.
Он оглядел ее. Рубашка у нее на груди натянулась от того, как она держала Натана, и на секунду он вспомнил, как прижал ее к себе в самолете. От этой мысли он напрягся.
— Да, тот костюм как раз подойдет, — продолжил он, вспомнив, какой невзрачной он делал ее.
— Правда?
Она нахмурилась. Костюм был далек от совершенства, и она надела его скорее в знак протеста. С другой стороны, какое ей было дело? Ей, похоже, и не нужно было производить хорошее впечатление на его отца, она ведь не была его настоящей невесткой, она даже не задержится здесь надолго.
— Хорошо, — пробормотала она, — если вы так считаете.
— Определенно, — кивнул он. — И волосы уберите так же. Мне не нравится, когда они распущены.
Она смущенно коснулась волос:
— Хорошо, я заколю их.
— Прекрасно. Увидимся завтра.
И он наконец сел в машину.
Мотор взревел, и она проводила машину взглядом. На секунду ей стало интересно, куда он едет, где проведет ночь, но потом она напомнила себе, что это не ее дело.
Виктория стояла перед зеркалом и изучала свое отражение. Костюм был строгий и скучный, однако, может быть, Антонио хотел, чтобы она выглядела по-деловому, чтобы отец поверил, что она его жена. Так или иначе, она выполнила все его указания.
Вчера за ужином ей пришлось несколько раз напомнить себе, что она лучше будет ужинать одна, чем с мужчиной, который не очень-то рад ее обществу, что ей все равно, что он думает о ней. И все-таки острое чувство одиночества было неприятно, и это было странно, потому что она не хотела быть с Антонио, а к одиночеству давно привыкла.
Может быть, она просто скучала по своим сотрудникам и друзьям или не привыкла, что ее обслуживают. Она хотела поесть на кухне, предложила помочь, но Сара потрясенно посмотрела на нее:
— Вам не место на кухне, синьора Кавелли.
— Я почти всю жизнь проработала на кухне, — тихо ответила Виктория. — К тому же я люблю готовить.
Женщина закусила губу и пробормотала что-то насчет неправильного и неподобающего. Как бы там ни было, Виктория не могла притворяться той, кем она не была. Сегодня утром она все-таки сама приготовила завтрак для себя и Натана.
— Вам, правда, не следовало это делать, — сказала Сара, застав ее за этим занятием. — Моя обязанность — обслуживать вас.
— Я к такому не привыкла, — призналась Виктория. — И потом, я подумала, что смогу раскрыть некоторые секреты итальянской кухни, если проведу здесь какое-то время.
На секунду ей показалось, что Сара просто выставит ее из кухни, но потом суровое лицо домоправительницы смягчилось.
— В разных частях страны разная кухня. Какая интересует вас?
После этого напряжение между ними спало, и они провели несколько приятных часов, листая кулинарные книги. Виктория чувствовала себя спокойнее, чем все это время, и определенно спокойнее, чем когда взглянула на часы и обнаружила, что уже почти семь. Антонио еще не вернулся, но она подумала, что ей следует дождаться его внизу. Она посмотрела на Натана, сидящего на полу и играющего с машинками, найденными в ящике с игрушками. Он был очень мил, аккуратно одетый и причесанный, и Виктория улыбнулась при мысли, что он не может не понравиться отцу Антонио.
