голову!
Мазнув по мне взглядом, опустила голову, уткнувшись в какой-то альбомный лист, изрисованный схемой.
— Никит, всё по-прежнему, как раньше. «Одиночка» изгой, — добравшись до парней, тихо сказал другу.
— Мерзко это, Сав. Я же могу просто дружить с ней.
— Нет. Я всё сказал.
— Я тоже. Играйте в эти игры без меня, — отмахнулся Ник, смерив меня надменным взглядом.
Холод, сковавший сердце, не отпускал меня до конца года. Казалось, он вышел за пределы моего отощавшего от стрессов организма, разукрашивая искрящимся снегом декабрь.
Почему-то получила то фото и сообщение, и первая мысль была — «какой же он огромный». И только потом до меня дошел смысл сообщения. Я думала, после того дня на заводе, глядя, как уходят из жизни самые родные и любимые мне люди, я испытала максимально сильную боль и отчаяние. Но накатившие чувства от его послания были не меньше, они были другими, но такими же уничтожающими желание жить. Я долго сидела на полу душа, смешивая слезы с падающими на лицо струями воды. И, кажется, даже тихонько выла, не справляясь с пульсирующей, режущей болью, охватившей с головы до пят.
Сава, ходы которого, как я считала, знаю наперёд, вновь сбил меня с толку. Я не могла понять, зачем он это сделал. Он же не получил ещё то, что хотел. Что за игру он ведёт? Вот так легко, поигравшись, он вернулся к прежней жизни, оставляя за собой бесконечную тоску и душераздирающую боль.
В институте первое время он меня игнорировал. А ближе к новому году принялся донимать меня чуть ли не каждый день находя способ выставить меня посмешищем.
— Одинокая девушка не желает познакомиться? Мой сосед лет восьмидесяти недавно овдовел. Как раз в твоём вкусе, Одиночка, — нёс он какую-то чушь, воспользовавшись тем, что я не успела достать наушники после лекции.
— Попробуй паштет, — намазанный толстым слоем кусок хлеба плюхнулся мне на парту. — А то Шерлок, гад, не ест, может, испортился?
— Слушай, а помоги с курсовой? А я тебе два билета на дискотеку «кому за пятьдесят» подгоню. Вип-места! Корвалол — free!
Он вел себя как обиженный ребенок. И понять причину я не могла. Удивляла ещё реакция Никиты Брауна, иногда, наблюдая за Савой, он неодобрительно качал головой, хмуря брови.
Одиночество и отчаяние иногда достигали высшей точки, и я лезла на крышу своей шестнадцатиэтажки по внешней пожарной лестнице, чтобы получить хоть какое-то подобие успокаивающих меня ощущений, появлявшихся у меня на скалах.
Стоя около шкафа, разглядывала шмотки, которые так ни разу и не надела. Да какого черта! Разозлилась я. Мне, может, жить осталось всего полгода, а я трачу время так бездарно. Ограничиваю себя во всем, ради чего? В отрыв уйти у меня, конечно, не получится, но почему бы не делать то, что хочется, не оглядываясь на других. И, вытряхнув содержимое шкафа, выбрала голубую рубашку с пуговицами, начинающимися на уровне ложбинки груди, темно-синюю юбку-карандаш чуть выше колена и колготки с полоской-имитацией кружева чулок на середине бедра, которая дерзко выглядывала из бокового разреза юбки при ходьбе или в положении сидя. Нанесла лёгкий макияж и, накинув не по погоде тонкое кашемировое пальто и надев сапоги на шпильке, поехала на лекции.
Единственное, с чем пока не готова была расстаться — наушники. Я по-прежнему не хотела их слышать. Никого.
Глава 25. Прогоняя отпусти
— Ты понимаешь, что так нельзя? — Ник снова пытался меня образумить. — Ты как собака на сене. Сам же всё решил. Ну не твоя она, — вновь рубанул он по сердцу, оставляя шрам. — Что ты издеваешься над ней? Ей и без тебя досталось. Отпусти или действуй. Лильки всё равно до конца января не будет, укатила под тропическим солнцем булки греть.
— Действуй, как же! Мне же мало было двухметровой ямы, я себе поглубже могилку выкопал. Да к тому же она несвободна, я часто того мужика вижу у её дома.
— У её дома? Грёбаный ты сталкер! Это вместо вечеров с друзьями за партией в покер или игры в бильярд? Каблук! А что она там всё время рисует?
— Схему какую-то. Одну и ту же всё время. А что?
— Ищу ваши общие интересы. Но схемы это больше мои с ней, — поиграл бровями «бывший» друг, ломанувшись по периметру квартиры в попытке избежать неминуемой кары.
— Ладно, давай думать, как исправить то, что ты натворил под командованием ревнивых тараканов в твоей башке, — как обычно, наваляв мне, предложил Ник.
— Может, пригласить её на Новый год с нами за город? — выдвинул идею Макс.
— Скорее всего, она будет с ним, — вновь поник я.
— Значит, выкрадем! — не унимался Макс.
— Не то всё это. Ладно, на каникулах придумаем, как пить надоест. У нас же всё-таки три… — и пристально посмотрев на Макса: — Нет, две с половиной головы, — вновь устремился в бег, теперь уже от Макса, Никита.
Выгнав друзей, опять поехал к её дому. Она никогда не закрывала шторы на кухне. И я мог часами наблюдать за ней. Когда она сидит с учебниками, ест или работает на компьютере, попутно что-то рисуя в альбом с красной обложкой, который я, наверное, уже узнаю из тысячи. Иногда подходя к окну, она разговаривала с кактусом, осторожно касаясь его колючек. Я частенько наглел и, пробираясь к кухонному окну заглядывал в комнату, когда она уходила спать, чтобы увидеть её, раздевающуюся перед сном или душем. Ага. Грёбаный сталкер. Помешанный на этой ненормальной Одиночке.
В последние дни перед Новым годом я иногда писал ей, сидя прямо перед окном:
«Поговорим?»
«Я идиот, прости…»
«Где найти прошлогодний снег?»
Она даже не брала в руки телефон. Хотя сигнал слышала, судя по взгляду, который на него бросала.
Но не открывала сообщения.
Иногда к ней приходил этот мужчина, иногда она вместе с ним уезжала. Но червь сомнения начал жрать меня. Я не видел между ними намеков на романтические отношения, скорее родственные. Хотя я знал, что у нее нет родных. Неужели я тогда ошибся или неправильно понял? Или они расстались и остались друзьями?
В последний учебный день перед каникулами мы с пацанами планировали отдых за городом, на даче Макса. Где-то между спором о количестве спиртного и будем ли брать с собой девчонок народ в аудитории загудел, привлекая наше внимание к девушке, вошедшей в двери.
Она шла, глядя перед собой, не замечая обрушившегося на нее внимания. Само совершенство. Я, конечно, знал, что она
