Шеф никогда не упускал случая потащить ее куда-нибудь, где могли встретиться нужные люди. Она была умным и красивым атрибутом его преуспевания.
Он никогда не заботился о том, чтобы ей было весело или интересно, но внимательно следил, чтобы она вовремя говорила нужные вещи и улыбалась ослепительной улыбкой.
Она легко и непринужденно освобождала его от назойливых собеседников, беря на себя все их занудство. Была готова подсказать ему нужную фразу или подать бокал вина. Служанка-секретарша-партнер-красивая женщина… Все, что угодно.
Она играла именно ту роль, которая была необходима в определенных обстоятельствах. Иногда она чувствовала себя его тростью, или портфелем, или носовым платком. Кем угодно, только не человеком, у которого есть свое мнение, свои чувства и своя жизнь. А забывал он о ней легко и быстро, когда в ней отпадала необходимость.
Иногда он мог часами упражняться перед ней в красноречии, а она должна была терпеливо и восхищенно выслушивать его довольно банальные замечания о судьбах мира. Иногда он требовал, чтобы она разделила с ним его тоску, и тогда она заботливо вытирала ему слезы. Иногда он покрикивал на нее из-за плохо сваренного кофе. И это при том, что в их офисе была секретарь, которая вполне могла бы сама варить ему кофе. Просто ему нужно было, чтобы под рукой был кто-то, на ком он мог оттачивать углы своей непростой натуры. Для всех остальных он был душка и лапушка. И она все это терпела…
Сейчас Шэрон не понимала, как она могла так долго мириться с этим. Но ведь мирилась! И даже иногда получала от этого удовольствие. Впрочем, зачем себя обманывать, достаточно долго получала. Пока не пришел тот день, и она не посмотрела на все другими глазами. Она могла бы понять себя, если бы была влюблена в него, но об этом не было и речи. Она служила Делу, Мечте, Судьбе. А ее шеф был воплощением ее чаяний. Надо же было быть такой дурой!
Теперь она ненавидела все, что хотя бы отдаленно напоминало ее общение с шефом. Вечеринки и красивые платья были из той жизни, поэтому вызывали у нее приступы тошноты.
Но она не могла подвести отца, который возлагал на предстоящий вечер какие-то надежды. Утром он еще раз попросил ее быть очаровательной хозяйкой дома и постараться произвести на всех хорошее впечатление. Как будто она всегда производит плохое!
Признаться, ее тяготила не сама по себе эта затея, а обещание, данное отцу по поводу Ральфа. Ей совершенно не хотелось с ним «знакомиться заново», тем более становиться для него душевным другом. Уильям рассказал ей, что его отец странным образом поменял завещание и мальчик чувствует себя преданным. Но ей-то какое до этого дело?! Он взрослый человек, может и сам разобраться со своими обидами и проблемами.
К тому же она кривила душой, когда сказала отцу, что не помнит, кто такой Ральф. Очень даже хорошо помнит. Они действительно встречались два раза, но ей хватило.
* * *
Сколько ему тогда было? Ей где-то шесть, значит, ему шестнадцать… Толстый противный прыщавый подросток. Она хотела всего лишь поиграть с ним, а он отмахивался от нее как от назойливой мухи. Книжку, видите ли, читал. Всем своим видом показывал, что он взрослый, а она какая-то козявка. Отец тогда сказал, чтобы она поиграла с ним. И она всего лишь сделала одолжение. А он посмотрел на нее с таким скучным выражением на круглом лице, что она сразу поняла, что никогда не будет больше играть с мальчишками.
Вообще-то ей было ужасно обидно, но она уверила себя, что это все потому, что она его ненавидит.
Напрасно некоторые считают, что детские обиды забываются. Она вот не забыла.
Интересно, какой он сейчас стал? Такой же пухлый и скучный? Тогда ей придется потрудиться, чтобы быть милой.
Шэрон зажмурилась, протянула к платьям руку и решила положиться на судьбу. Когда она приоткрыла глаза, то увидела, что держит в руках розовое платье из тонкого трикотажа. Отлично! Именно то, что нужно, ехидно подумала Шэрон.
Она очень любила это платье. Куплено оно было в пику шефу, который всегда очень придирчиво осматривал ее перед выходом в свет.
Очень откровенный наряд! Тонкая ткань практически не оставляла ничего воображению — обтянуто было все. И надевать белье под него было невозможно. Так было еще хуже. Кроме того, на животе и спине были глубокие вырезы.
Шеф, когда увидел его, крякнул и осторожно заметил, что оно скорее подходит девушке с улицы, а не дипломированному юристу. Шэрон невинно потупилась и сказала, что оно ей ужасно, ну просто ужасно, нравится, и если можно, то сегодня она пойдет именно в нем. Шеф долго раздумывал, потом милостиво разрешил, пообещав, что на сегодня сделает вид, будто они незнакомы. Это была маленькая месть за то, что он никогда не видел в ней женщины. Ей это было не очень нужно, но совесть-то надо иметь. Она не рабочий стол, в конце концов!
Почему и за что она решила мстить Ральфу, было понятно. Он тоже не захотел видеть в ней женщину. Шэрон самой стало смешно. Ладно, не женщину — человека. Он не хотел увидеть в ней человека! Пусть теперь смотрит на женщину.
Потом на мгновение она засомневалась. Наверное, это не очень хорошо, все-таки он только что потерял отца. Но Шэрон одернула себя. Ведь я не на погребальную церемонию собираюсь, а на вечеринку. К тому же в собственном доме.
Приняв решение, она никогда не отступала. Сегодня она будет обольстительна и нежна. Пусть покусает локти. А если он уродлив? Будет жалко расточать очарование, если он ей совсем не понравится…
Папу она не шокирует, он привык к ее выходкам, а на других наплевать. Она никого из них не знает и знать не желает.
* * *
Первыми прибыли Элизабет и Хью. Шэрон стояла рядом с отцом, на губах ее играла приготовленная заученная улыбка. Она готова была сыграть свою роль как можно убедительнее. Но в тот момент, когда Элизабет перешагнула порог дома, кто-то внутри девушки жалобно заскулил. Она поняла, что зеленеет от зависти. Перед ней была женщина, которая не смущалась своей женственности, а несла ее как знамя.
Черное очень простое платье, узенькие лаковые лодочки, нитка жемчуга… На другой такой наряд выглядел бы скучным. Но здесь!.. Высокая мраморная шея, точеные лодыжки, изящные тонкие руки, темные трагические глаза, чуть оттянутый улыбкой уголок нежных губ. Платье было всего лишь рамкой для прекрасной картины. Рядом с такой меркнут любые проверенные красавицы.
Шэрон поняла это в одно мгновение и затосковала. Если уж она видит все это, то что же должны чувствовать бедные мужчины! Ради такой можно убить! Она вспомнила свои сегодняшние гордые мысли о том, как она будет соблазнительна. И ей стало еще хуже. Соперничать с Элизабет невозможно. На Шэрон просто никто не обратит внимания.
