Воскресенье длилось целую вечность. В понедельник утром, оставив Джонни в детском саду, Джулия первой прибыла в Фонд поддержки иммигрантов. Думая, что будет уволена в ту минуту, как в офис войдет Гонсалес, она повесила пиджак на вешалку в шкаф, сварила кофе и села печатать отчет, выданный ей боссом в пятницу вечером.
Через несколько минут приехал Фернандо. Его вид ясно говорил: он что-то знает. Но Руис ничего не сказал ей, кроме хмурого «здравствуйте», и стал звонить по телефону. Когда в дверь вошел Гонсалес, они оба как по команде обернулись.
Плечи Эдварда опустились, словно на них лег тяжкий груз. Его обвиняющий взгляд встретился с ее взглядом, затем он отвернулся и налил себе чашку кофе, положив в нее огромное количество сливок и сахара.
Лучше уволь меня, но не выказывай ко мне столь явного презрения в присутствии своего друга. Имей совесть не выносить все на люди, молча взмолилась Джулия.
Гонсалес будто услышал ее мольбы.
– Фернандо, – сказал он, делая глоток сладкого горячего напитка, – я должен поговорить с Джулией. Иди, купи себе булочку или еще что-нибудь.
Друг косо посмотрел на него.
– Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, – возразил он. Но после нескольких слов, сказанных боссом по-испански, Фернандо согласился. – Хорошо, я позвоню из автомата.
Через мгновение Эдвард и Джулия остались одни. Усилием воли, подавив слезы, она повернулась к нему:
– Если ты собираешься уволить меня, сделай это поскорее.
– Я не собираюсь увольнять тебя, – сообщил Гонсалес. – По крайней мере, пока.
– И что дальше?
– Я долго обдумывал наш субботний разговор, – начал Эдвард. – Я хочу сделать генетический тест. Да, я знаю, ты поверила сестре, что Джонни мой сын, но я ей не верю по вполне понятной причине. Скорее всего, мне придется материально поддерживать мальчика до восемнадцати лет, так что я вправе требовать тестирования.
– Я согласна, генетический тест… отличная идея, – пролепетала Джулия, все еще борясь со слезами. – К сожалению, я не могу оплатить его… или судебные издержки, если ты откажешься выплачивать алименты добровольно, так что Джонни может рассчитывать только на твою порядочность и щедрость.
Гонсалес изучающе взглянул на свою секретаршу. В глубине души он очень хотел верить, что Джонни его сын и что вся эта история не стала последней местью Мэри.
– У меня есть друг в больнице, – сказал Эдвард. – Он поможет все оформить. Если ты согласна, я позвоню ему прямо сейчас… назначу встречу.
Нет, она не против. Ожидание будет невыносимым. Заранее уверенная в результатах тестирования, Джулия хотела только знать, будет ли Гонсалес добиваться полной опеки над сыном.
К ее удивлению, бабушка отнеслась к последним событиям философски. Она нисколько не боялась, что Гонсалес отнимет мальчика.
– Мы обе знаем, что Мэри не лгала, когда называла его отцом ее ребенка, – вещала, уставившись в экран телевизора, Диана. – Я поняла, что мальчику с отцом будет хорошо… даже если тот добьется полной опеки. Но думаю, скоро новизна приестся, Эдвард захочет встречаться с женщинами и кто-то должен будет оставаться с Джонни, так что тетя и прабабушка будут очень кстати.
Хотя и убежденная в том, что без племянника ее жизнь бессмысленна, Джулия все же скривилась при мысли, что Эдвард будет использовать ее, чтобы встречаться с другими женщинами.
– Посмотрим, – скрывая от бабушки свои чувства, сказала она.
По дороге в детский сад Джулия позволила себе пролить несколько слезинок. Джонни и мой сын тоже, уговаривала она себя. Вопрос в том, могу ли я убедить в этом Эдварда.
Если быть честной перед самой собой, то вряд ли. Совершенно подавленная, она решила, что ее мечта создать семью с Эдвардом и Джонни растаяла как дым.
Гонсалес договорился о генетическом тесте для себя и Джонни на среду. Это была почти безболезненная процедура.
Они с Джулией с понедельника почти не разговаривали, и поэтому, когда в среду в приемном покое Эдвард вышел из кабинета и сразу же направился к ней, она чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– Спасибо, что пришли, – сказал он. – Ты собираешься сегодня вернуться в офис?
Неужели он не уволит меня? – подумала Джулия и утвердительно кивнула.
– Отлично, – сказал деловым тоном Гонсалес. – Я напишу несколько писем, а ты их напечатаешь.
Через две недели пришли результаты теста: как и говорила Мэри, Джонни на самом деле оказался сыном Гонсалеса. Джулия не вытерпев, первая, обратилась к Эдварду:
– И что теперь?
– Я думаю… пусть все уляжется, и потом можно будет поговорить. Как насчет прогулки в парке в субботу? Джонни посадим в коляску и возьмем с собой. Там мы обсудим все детали и решим, что делать.
– Хорошее предложение, – согласилась она. – Приезжай за нами, когда сможешь.
Гонсалес заехал за ними в субботу в три часа дня. Он был очень нежен с Джонни. И, о Боже, как же красив! Бронзовый цвет его кожи контрастировал с белой футболкой и черными шортами.
Если бы только я, а не Мэри, встретила его первой, подумала со вздохом Джулия, когда он усадил их в машину и поднимал верх, чтобы ребенок не обгорел на солнце.
Коляска, которую она купила на распродаже старых вещей за пару долларов, плохо раскладывалась, но Эдвард легко справился с нею. Они пошли по немощеной дорожке дубовой аллеи парка, как заправская молодая семья, о которой мечтала Джулия. Сейчас ее сердце чуть не разрывалось при мысли о том, что у нее скоро, возможно, совсем отберут ребенка, который уже фактически стал для нее сыном. Я отдам его без борьбы, только бы не причинить мальчику боли, думала она.
Гонсалес не проронил ни слова, пока они не дошли до берега реки, вдоль которой среди обломков скал росли низкие пальмы.
– Я много думал, – сказал он, стараясь не глядеть ей в глаза. – Сам факт, что у меня есть сын, ошеломил меня.
Джулия понимала его. Ей в свое время тоже было нелегко взять на себя ответственность за племянника.
Она верила, что Эдвард действительно не знал о ребенке. Оставалось только гадать, любил ли он Мэри настолько, чтобы жениться на ней, когда та забеременела.
В свою очередь Эдвард понимал, что Джулия боится потерять Джонни и что она заменила ему мать и любит мальчика как собственного сына. Ему так хотелось успокоить ее, но его решение казалось ему самому настолько абсурдным, что высказать его вслух было не так-то просто. Он сомневался, что Джулия согласится на его предложение.
– Я решил, что стану Джонни настоящим отцом, – начал он. – В то же время я глубоко ценю твою заботу об этом малыше и любовь к нему…
Джулия чуть не запрыгала от радости. Он согласен на совместную опеку! – решила она, чувствуя, как с души свалился огромный камень.
