— Подожди, — сказал он, хватая ее за руку, прежде чем она успела выскочить из машины. — Я пойду с тобой.
— Не надо, — запротестовала Джесси, представив, как они долго, молча идут через вестибюль, молча поднимаются на лифте и направляются к ее комнате.
— Я так хочу. — Он вылез из машины, не дав ей возможности ответить. Теперь либо ждать, пока он откроет ей дверь, либо бежать. Она, конечно, побежала бы, но ведь он все равно настигнет ее в вестибюле.
Возле лифта Джесси вновь попыталась прервать длинную и мучительную процедуру расставания.
— Дальше я пойду сама. Тебе не стоит со мной подниматься.
— Я провожу тебя до двери. Джесси, я не стану извиняться перед тобой, но обещаю, что больше к тебе не притронусь, пока ты этого не захочешь.
Дверь лифта открылась, и они отступили, давая выйти пожилой паре с двумя детьми. Он слегка подтолкнул Джесси в спину. Она обернулась и еле слышно прошептала:
— Прости, что я тебя обидела.
— Разве не я тебя обидел?
— Нет, — по-прежнему шепотом ответила она. Он нажал кнопку. — Я думала, ты обиделся.
— Я этого не говорил. — Диллон обнял ее. — Да, ты расстроила мои планы, все получилось не так, как я хотел. Но я вовсе не обиделся. Мне показалось, что я тебя очень напугал.
— Почему ты так решил?
— В твоих глазах был…
Лифт остановился, и дверь открылась.
— Приехали, — сказала Джесси.
Ей не хотелось выходить из ставшего вдруг уютным лифта в тот мир чужой, без будущего. Он пообещал, что не прикоснется к ней, пока она сама не захочет. Но с каждой минутой, проведенной вместе, они оба хотели этого все больше и больше.
Он проводил ее до двери, по-прежнему слегка прикасаясь к ней. Но интимность исчезла, как только они вышли из лифта.
Джесси возилась с замком до тех пор, пока Диллон не отобрал у нее ключ и не открыл дверь.
— Ты не возражаешь, если я на минуту зайду. Хочу договориться с тобой на завтра.
— Конечно. — Она вошла в комнату раздвинула тяжелые занавески и устремила взгляд на огни ночного города. Толстый ковер скрадывал шаги. И она скорее почувствовала, чем услышала, что он стоит позади нее.
— Ты еще не решила, когда уедешь? — тихо спросил он.
— Я улечу завтра днем.
— Я кое-что задумал на завтрашнее утро. Ты сможешь со мной пойти?
Джесси повернула голову и посмотрела на него через плечо.
— Куда?
— Сюрприз. — Он рассмеялся, заметив, каким настороженным сделалось ее лицо. — Это не другая хижина. Но это место мне так же дорого. Думаю, тебе там понравится.
— Звучит весьма интригующе.
— Это общественное место, там нельзя приставать.
— Хорошо, пойдем. Мне ведь все равно нечего делать.
Диллон улыбнулся в ответ и убрал с плеч ее волосы.
— А как сегодня? Если хочешь, мы можем отказаться.
— От чего отказаться?
— От обеда. Со Стефаном и Литой.
— Ох! — Джесси застонала и прижалась лбом к стене. — Я совершенно об этом забыла. Что же нам делать?
— Они через полчаса должны подойти к отелю. Но я могу перехватить их где-нибудь в пути, если ты предпочитаешь заказать обед в номер и пораньше лечь спать.
— Я не знаю, мне бы не хотелось портить им вечер.
— Не думаю, что это их расстроит. Скорее всего они пойдут в ресторан без нас и прекрасно проведут вечер вдвоем. — Диллон взял ее за руку и повел к кровати. Усадив Джесси, он сел рядом, не выпуская ее руки. — Без нас им, пожалуй, будет даже лучше. Им редко удается побыть одним.
— По-моему, тебе просто не хочется идти.
В другой ситуации она обиделась бы. Но два прошедших дня были слишком насыщенными. Почти все время Диллон был около нее, и напряжение начинало сказываться. В ней боролись два желания: остаться одной, отдохнуть и привести в порядок чувства, или как сумасшедшей броситься в объятия Диллона и любить его страстно, без оглядки — иначе она не обретет покой.
— Не то чтобы я не хотел идти. — Диллон погладил ее руку. — Просто сегодня я не в том состоянии, чтобы поддерживать компанию. Я не могу забыть, что чуть не случилось сегодня. И ты, я думаю, тоже.
Не доверяя своему голосу, Джесси кивнула.
— Ты хочешь, но боишься. Я не знаю, Джесси, чего ты боишься, но пока я вижу в твоих глазах страх, я не могу идти дальше. Не смогу и сегодня ночью, моя хорошая. — Голос упал до шепота. — Но я не могу быть рядом и не прикасаться к тебе.
Поднявшись, он взял ее руку и поднес к губам.
— Завтра утром я позвоню и разбужу. — И, выпустив руку, вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
— Что ты об этом думаешь? — Широким жестом Диллон указал на большую глинобитную постройку, обнесенную высокой стеной из необожженного кирпича.
— Похоже на памятник испанской архитектуры.
За стеной слышался смех и детский визг.
— Что здесь? Детский сад?
— Не совсем. Это центр общения. Старшие присматривают за малышами на детской площадке, а в здании специалисты на добровольных началах по выходным ведут занятия.
— Какие занятия?
— Увидишь. — Он взял ее за руку и через железную калитку в стене провел на площадку, где детские ноги вытоптали даже надежду на то, что здесь хоть что-нибудь может расти.
— Эти старые здания — как сказка. А что здесь было раньше?
— Гасиенда Она намного старше города. Ее не раз перепродавали, пока наконец кто-то не купил ее за бесценок и не пожертвовал центру.
Джесси посмотрела на него и понимающе улыбнулась.
— Этот «кто-то» сначала здесь жил, или отдал здание сразу?
— Я никогда не жил здесь. Гасиенда слишком велика для меня.
— Сколько же еще домов ты купил и пожертвовал?
— Несколько. Но они все маленькие. Вроде того, в котором находится клиника.
— Несомненно, тебя все время будут переизбирать.
— Выберут меня или нет, зависит только от моей работы в сенате. Все, что я делаю помимо, никому не известно. И если кто-нибудь узнает, это будет означать, что я трепач.
— Я думала, что все обо всем знают. Не представляю, как твоя мать могла не разболтать такой секрет!
— Я тоже. Поэтому я ей ничего не сказал. Из всей семьи об этом известно только Стефану.
— Но почему?! — Сообразив, что высказывать удивление неприлично, Джесси добавила: — Большинство людей на твоем месте хотели бы, чтобы это знали все.
— Ты ведь не знакома с моим дедом? — Диллон нахмурился, и Джесси поняла, что он говорит о Харлоне Сиддонсе.
— Нет.
— На свои деньги он покупает власть. Использует власть, чтобы покупать страх. И обращается с ним как с оружием, подчиняя себе всех.
— Я думала, вы с ним помирились.
