Синклер жестоко казнила себя за такую неблагодарность. Роскошь, которой окружил ее Хантер, истратив в первый же день много десятков тысяч евро на наряды и украшения, удачи на деловом поприще, упоительное времяпрепровождение, помноженные на извечную вальяжность и беззаботность французской столицы, вскружили девушке голову. Она потеряла бдительность и всяческую рассудительность. В ее сознании окончательно перепутались личные и деловые отношения. И винить в этом Кристи было бы верхом глупости, но тем не менее она не могла заставить себя ответить на звонок сестры.
Увидев Хантера уходящим, Синклер впервые со всей отчетливостью осознала, что не хочет его потерять. А риск слишком велик. И доверия больше нет; даже если страсть останется, их отношения уже никогда не будут прежними. И это испугало ее не меньше, чем перспектива сокрушительного поражения на профессиональном фронте.
Синклер выскочила на улицу и заученной на французском фразой попросила швейцара поймать ей такси.
— Спешишь куда-то? — услышала она негодующий голос Хантера Осланда.
— В аэропорт, — виновато проговорила девушка.
— Я думал, Махони не сдаются. Пустой звук?
— Я не сдаюсь, — отозвалась она.
— Нет, конечно. Ты банально улепетываешь. Как я сам до этого не додумался? — презрительно рассмеялся мужчина.
— Для чего мне оставаться, если ты так зол на меня?
— Я и вправду очень на тебя зол, Синклер. И у меня для этого есть все основания, дорогая. И каковы же теперь твои планы?
— Какая разница, Хантер? Ты сказал, что намерен решить проблему со своими родными. Я не вхожу в их число.
— У тебя облегченный багаж, Махони?
— Верно, — вынуждена была согласиться она.
— Ты не взяла те вещи, что мы купили в Париже?
— Не считаю себя вправе, — робко ответила она.
— Это так ты мне объявляешь о разрыве? Я думал, что заслужил более деликатной отставки, — осторожно протянул он, стараясь иронией прикрыть обиду. — Не нужно дуться, Синклер. Капризы здесь не помогут. Пройдем хотя бы в кафе, поговорим напоследок.
— Я не дуюсь, — хмуро возразила Синклер.
— Пройдем в кафе, — более настойчиво повторил свою просьбу Хантер.
— Ладно, — вяло согласилась рыжая красавица, прекрасно сознавая, что поступает не лучшим образом с человеком, который все это время был с нею очень обходителен.
— Я догнал тебя не для того, чтобы порицать, — сказал Хантер, когда она робко села напротив него за столик в кафе. — Давай проясним ситуацию, чтобы не было недомолвок. У тебя есть выбор, Синклер. Ты можешь удрать в Нью-Йорк и попытать свое счастье, заняв место Шанталь в любвеобильном сердце Роджера Роулингса. А можешь набраться решимости и остаться здесь для того, чтобы засвидетельствовать исход собственных усилий.
— Это такая кара? Как мой выбор может повлиять на исход дела?
— Никак. Просто я стану думать, что риск был не напрасен. Потому что, если ты сбежишь, все наши отношения и связанные с ними поступки обесценятся донельзя. Ты дашь шанс моей семье до конца жизни упрекать меня в том, что я готов был разорить династию ради мимолетного романа с недостойной женщиной.
— Наверное, я действительно разрушила твою жизнь. Я слышала угрозы Кливленда лишить тебя права подписи на финансовых документах. Но мне не дано повернуть время вспять, Хантер. Тебе это известно.
— Да, Синклер. Что сделано, то сделано. Я и не требую от тебя невозможного. Я лишь надеюсь, что способность справляться с проблемами и присутствие духа тебя не окончательно покинули. Все свои претензии к тебе я уже высказал и повторяться не стану. Тем более не собираюсь тебе мстить. Но я буду гораздо сильнее разочарован, если ты бросишь меня в такую минуту.
— Что я могу для тебя сделать, Хантер? — робко спросила его она.
— Не так уж и мало. Ты можешь разъяснить Кливленду и Джеку пользу инвестиций в европейские спа с точки зрения доходности от реализации средств линии «Дары лаванды». Ты способна сделать это убедительно, как в свое время убедила меня. И тогда, возможно, они закроют глаза на то, что я не согласовал с ними участие корпорации «Осланд» в этом проекте.
— Они еще не отказались вести переговоры? — удивилась Синклер.
— Что бы они ни говорили, их больше всего задело то обстоятельство, что я принял одностороннее решение, чего прежде никогда не было в практике наших деловых взаимоотношений… В твоих силах спровоцировать боевые действия или восстановить мир в нашей большой семье. Не забывай, с бракосочетанием Кристи и Джека ты ее неотъемлемая часть…
— Цветы для прекрасной леди! — на ломаном английском проговорила пожилая цветочница, подойдя к их столику. — Купите, месье… На удачу.
— В каком смысле? — спросил ее Хантер.
— В каждом букетике билетик с пророчеством, месье, — пояснила цветочница. — Вы какой выбираете?
— Выбирать должна леди, — ответил Хантер и жестом указал Синклер на лоток со множеством букетов.
Девушка нехотя взяла один из них, пока Хантер расплачивался с пожилой француженкой.
Из купы соцветий он достал свернутый листок, развернув который прочел:
— «Плодородие»… Это имело бы смысл, будь я фермер, — насмешливо объявил он задержавшейся близ их столика цветочнице.
— Плодородие — это великий дар. Веруйте! — сказала та, обращаясь к Синклер, и пошла прочь.
— Но я не беременна, — вновь принялась уверять Хантера рыжая.
Однако Хантер уже мечтательно смотрел на нее.
— Знавал я одну цыганку. Так та нагадала мне, что жена у меня будет огненная и подарит она мне двойню.
Синклер безотчетно коснулась своих рыжих волос.
Но тут в очередной раз зажурчал телефонный зуммер у нее в сумочке.
— Это Кристи, — нервно сообщила она.
— Лучше ответь, — посоветовал ей Хантер. — Твоя сестра волнуется. Успокой ее.
— А есть чем успокоить? — сокрушенно спросила Синклер.
— Мир не рухнул. Значит, все будет хорошо, — проговорил он. — Ответь, не томи ее. Она ни в чем не виновата.
— Ты прав. Виновата я, — раздраженно бросила Синклер и достала из сумочки телефон. — Кристи, я тебя слушаю.
— Синклер, как ты?
— Все нормально, — глухо ответила она сестре.
— А Хантер?
— Не лучшее выдалось утро, — уклончиво отозвалась Синклер.
— А о чем он думал, когда давал указание перевести деньги? — укоризненно спросила Кристи.
— Он думал о том, как бы помочь твоей сестре, — тихо ответила она. — Согласна, что с его стороны это было огромной ошибкой.
— Только не заставляй меня чувствовать себя виноватой, — предупредительно проговорила сестра. — Я руководствовалась интересами семьи.
