— Я сама их купила и совершенно забыла про них, — призналась Джорджия.
— Это звучит как комплимент мне, — совсем по-мальчишески самодовольно улыбнулся Конрад.
— Милый, я никогда не знала, что у секса столько оттенков. Только что мне казалось, что я умру, если ты немедленно не войдешь в меня, а теперь я готова смеяться над твоими шутками.
— Может быть, это и есть та самая душевная близость, о которой мы с тобой говорили?
— Не знаю, но я вовсе не хотела сказать, чтобы ты перестал ласкать меня и ограничился шутками, — вспыхнув от смущения, призналась Джорджия. — Впрочем, ты прекрасен, чтобы ни делал, но, когда смеешься, ты особенно неотразим.
— Прекрасен и неотразим, — повторил Конрад. Взяв за талию, он легко приподнял ее и посадил верхом на себя. — Прими меня, Джорджия, — как сквозь туман, донесся до нее его голос.
Он вошел в нее так легко, как будто ее влагалище было специально скроено для его члена. Ее легкие, осторожные движения вверх-вниз в сочетании с его мощными толчками создавали восхитительный ритм, удивительным образом сочетавший в себе негу и ярость, нежность и силу. Их тела раскачивались в унисон, точно так же, как в унисон бились их сердца.
По тому, как на мгновение замер, выгнув свое длинное тело, Конрад, Джорджия поняла, что сейчас последует взрыв. И от этой мысли у нее самой мгновенно наступил оргазм, заставивший ее со стоном упасть ему на грудь.
Их крики слились в один вопль, от которого, казалось, содрогнулись стены. Судороги сладострастия плавно перешли в чувственную дрожь.
— Тебе хорошо? — услышала она поразивший ее своей ненужностью вопрос.
— Ты спрашиваешь, хорошо ли мне? — с трудом разомкнув губы, спросила Джорджия. — Мне не просто хорошо. Ты подарил мне неземную благодать, и я без ума от восторга. Я чувствую себя опустошенной и в то же время полной сил и энергии, одновременно пресыщенной и голодной… Может быть, достаточно?
— Ты хочешь сказать, что побывала на небесах?
— Не только на небесах. Казалось, весь мир был у моих ног, — вдруг всхлипнула Джорджия.
— Не плачь, дорогая. — Конрад осторожно пальцем снял нависшую на ее ресницах слезу. — Не могу видеть твои слезы.
— Я испытала такое счастье, что мне даже стало страшно, — призналась она.
— Ты не должна ничего бояться. — Он успокаивающе обнял ее. — По крайней мере, пока мы вместе.
— А если нам придется расстаться, что тогда?
Она сама не знала, почему вдруг задала такой неуместный вопрос. Меньше всего ей хотелось сейчас думать о завтрашнем дне. С легким вздохом Джорджия приникла щекой к его плечу.
— Ты не против, если я вздремну, — невнятным голосом пробормотала она и тут же заснула.
Джорджия проснулась оттого, что мужской голос пел в ванной комнате что-то очень страстное. Кажется, это ария Кармен, удивилась она. История неистовой любви с печальным концом.
Почему Конрад не разбудил ее? Наверное, хотел дать ей выспаться. Проснувшись одновременно на рассвете, они в полумраке с такой же страстью, что и накануне вечером, кинулись друг другу в объятия и предались любви, вершиной которой снова стал почти одновременный оргазм обоих.
Зарывшись лицом в подушку, Джорджия вдохнула в себя запах его кожи и с наслаждением потянулась. Она прекрасно себя чувствовала, но чего-то не хватало. Впрочем, ей не надо было долго ломать голову над тем, чего именно. Ей снова хотелось любви. Прямо сейчас, в третий раз.
Ничего подобного она никогда не ощущала ни с Эндрю, ни тем более с Уорреном. С ними она каждый раз ждала, когда все это кончится, чтобы снова стать самой собой. Теперь-то она понимала, что самой собой может быть только в объятиях Конрада.
Пение прекратилось, и одновременно перестала шуметь вода. А что, если ей попробовать заманить его в постель, подумала Джорджия.
Минуту спустя Конрад уже стоял рядом с полотенцем на бедрах.
— Как одиноко чувствуешь себя в такой огромной постели, — томно произнесла она, слегка откидывая одеяло и одновременно потянув за край полотенца.
— Ты уже чем-то недовольна? — удивился он, присаживаясь на край кровати.
— Ты всегда поешь оперные арии под душем? — спросила Джорджия, ложась ему на колени.
— Нет, я люблю и другую музыку тоже, — рассеянно отвечал Конрад, положив небрежно руку ей на живот. — Знаешь ли ты, дорогая, который час?
— Наверное, половина девятого, — сказала она наугад.
— Пять минут одиннадцатого. В двенадцать придет Энтони, с которым мы договорились пообедать, и мне не хотелось бы, чтобы он застал меня наслаждающимся твоим роскошным телом.
— Пять минут одиннадцатого! Не может такого быть, — запротестовала Джорджия.
— Даже шесть, — уточнил он, взглянув на стоявшие на тумбочке часы. — Не забудь, сколько энергии мы потратили в эту дивную ночь, дорогая.
Как ей нравились его морщинки в уголках глаз, когда он улыбался. Полюбила она и складки вокруг его губ, появлявшиеся каждый раз, когда он смеялся.
— Ты так завел меня, что я теперь никак не могу остановиться, — удивляясь собственному нахальству, заявила Джорджия.
— Одевайся, дорогая, — охладил ее пыл Конрад, целуя при этом в шею.
— Ты думаешь, твои поцелуи помогут тебе вытянуть меня из постели? — Джорджия состроила недовольную гримасу. — Как твоя нога? — спохватилась она.
— Я собираюсь сообщить доктору Энтони, что изобрел новый способ исцеления от пулевых ранений. Секс как метод лечения, по-моему, еще не описан ни в одном медицинском учебнике. Кстати, где одежда, которую ты мне купила?
Конрад встал и, повернувшись к ней спиной, уронил полотенце на пол. При виде его мощной трапециевидной фигуры Джорджию охватила необъяснимая паника.
— Конрад! Ты не уйдешь? — тоскливо спросила она.
— Что у тебя за мысли? — Он удивленно повернулся к ней.
— Сама не знаю… Не обращай, пожалуйста, внимания.
— Я никуда не исчезну, если, конечно, ты сама этого не захочешь, — твердо пообещал он. — Но даже и в этом случае попытаюсь тебя удержать. А теперь одевайся и пойдем вниз выпьем кофе.
Через пятнадцать минут они сидели в зале ресторана. Конрад выглядел неотразимым в вельветовых брюках и синей рубашке, купленных для него Джорджией. Оба были слишком голодны, чтобы ждать Энтони, и поэтому заказали себе для начала кофе и горячие булочки.
— Джорджия, скажи мне, дорогая, на дворе октябрь месяц, почему ты не в школе? — задумчиво помешивая ложечкой сахар, спросил Конрад.
Джорджия аккуратно поставила чашечку на блюдце. Казалось бы, невинный вопрос явно смутил ее.
