Наконец Максим отпрянул от нее, задыхаясь. Из груди его вырвался стон.
— Это сущая пытка, — пробормотал он. — Надо скорее выбираться из этого проклятого заведения. Ты нужна мне.
Сердце ее тревожно забилось. Она осторожно взяла его за руку.
— Максим, нам надо поговорить.
Он с видимой неохотой выпустил ее и одной рукой полуобнял за талию.
— Я знаю. Помоги-ка мне дойти до постели.
Опустившись на кровать, Максим, взяв Лизу за плечи, привлек к себе.
— Медсестрам это вряд ли понравится, не находишь?
— Тем хуже для них. — Он откинулся на подушку, по-прежнему обнимая ее за плечи. — Я слышал, меня через пару дней собираются выписывать.
— Куда же ты поедешь? — спросила Лиза, прекрасно понимая, как трудно будет ему одному.
С минуту он молчал.
— Клара говорит, я могу пожить у них, пока не окрепну и пока окончательно не заживут руки.
Лиза не смогла утаить охватившего ее уныния.
— Что ж… очень любезно с ее стороны.
— Да. Только у нее и без меня забот хватает с детьми.
Дом с двумя детьми едва ли будет подходящим местом для выздоравливающего. Максим все еще нуждался в посторонней помощи. Он уже научился самостоятельно есть, хотя и неуклюже, однако пользоваться ножом еще не мог. Кто-то должен был предварительно порезать еду на кусочки. Да и во многом другом ему было бы трудно обойтись без помощи.
— Не слишком ли рано? Твои руки, да и лодыжка…
— Пока меня не выписали, я должен научиться передвигаться на костылях.
Лизу вдруг осенило.
— У меня есть свободная комната, — выпалила она.
— Не хочу быть обузой для тебя. — Максим посмотрел на свои ладони и, поморщившись, попытался сжать их в кулаки.
— Не надо, — умоляющим тоном произнесла Лиза и взяла его за руки. У нее защемило сердце при виде его обезображенных струпьями пальцев. — Ты же делаешь себе больно.
— Мне сказали, что надо разрабатывать их. Черт побери, мне ненавистна сама мысль о том, что я должен зависеть от кого-то в самых пустяковых мелочах. Надо будет хотя бы купить рубашки без пуговиц и…
— А как ты собираешься ходить по магазинам? — спросила Лиза. — В автобусе или в такси тебе будет трудно достать мелочь, чтобы заплатить за проезд. И потом…
— Ну довольно, хватит! — Он осекся и, помолчав, извинился.
— Ничего. Так что ты решил?
Максим задумался.
— Ты не обязана это делать, — наконец произнес он.
— Мне будет приятно, — сказала Лиза, хоть душу ее разъедало сомнение. Как она объяснит все Фрицу? Но она решительно отмахнулась от тревожных мыслей.
— Что ж, спасибо, — смущенно проговорил Максим. — Я согласен.
Лиза не удивилась бы, если бы Фриц выполнил свою угрозу и приехал за ней. Однако он даже не пытался связаться с ней, а она из малодушия не звонила ему. Если Максим остановится у нее, то о свадьбе с Фрицем придется забыть. Ее жениху нельзя отказать в терпении, но он не позволит, чтобы об него вытирали ноги.
Лиза покосилась на телефон. Нет, ей надо будет встретиться с ним с глазу на глаз и поговорить. Она потрогала палец, на котором еще недавно было кольцо, которое он ей надел. Разумеется, она вернет его при первой возможности. У нее тоскливо защемило сердце. Ей казалось, что она любила его, но это теплое, ровное чувство не шло ни в какое сравнение с бурей эмоций, которую вызывал в ней Максим.
Но и перед ним она виновата. Нельзя больше скрывать от него, что ей невольно пришлось прибегнуть к обману.
Она скажет ему сегодня же. Его здоровью больше ничто не угрожало. Конечно, он будет потрясен, возможно, взбешен, но нельзя допустить, чтобы он и дальше считал, будто сделал ей предложение, а она согласилась выйти за него замуж.
Скорее всего, узнав правду, Максим наверняка откажется от ее помощи. А ей отчаянно хотелось помочь ему.
Он больше не спрашивал у нее, когда они успели обручиться, тем самым избавляя от необходимости выдумывать правдоподобное объяснение. Возможно, он воспринял это как что-то само собой разумеющееся. А может быть, он нашел ответ в своих снах. Ведь он сказал: ты снилась мне…
— А ты мне, — прошептала она, укладываясь спать. Ей вдруг подумалось, что с тех пор, как она увидела лицо своего спасителя, кошмарный сон уже не приходил к ней. Видимо, реальность оказалась сильнее.
Лиза взяла напрокат машину, считая, что так Максиму будет покойнее добираться до Женевы. Прежде чем в последний раз отправиться в больницу, она уложила свои немногочисленные вещи и забрала его одежду из дома, где он останавливался.
В больнице Максим, сидя в инвалидном кресле, мрачно наблюдал за тем, как Лиза укладывает его вещи в большую сумку.
Старшая медсестра дала Лизе листок с рекомендациями.
— Здесь его диета и список упражнений. И пусть принимает назначенные витамины.
Когда сестра вышла, Лиза обратила внимание на его хмурый вид.
— В чем дело? — спросила она.
— Могли бы сказать мне самому. Со слухом у меня, кажется, все в порядке, — буркнул он.
— Наверное, она не верит, что ты будешь выполнять инструкции, — улыбнулась Лиза.
Он уже настоял, чтобы ему выдали костыли, хотя врачи считали, что чрезмерная нагрузка на руки вредна. Но они пошли на попятную, когда увидели, как бодро он скачет на костылях по палате и коридору. Тем не менее его предупредили, чтобы он ходил на костылях не слишком долго.
По дороге Максим большей частью молчал, отрешенно глядя в окно. Лиза, посчитав, что он будет неловко чувствовать себя в ресторане, припасла бутербродов и термос с кофе. Она остановила машину, съехав с дороги к живописной речке. Они поели, не выходя из машины. Взять бутерброд ему удалось лишь с третьей попытки.
— Ты поступила благоразумно, — сказал Максим, — что не повела меня в ресторан.
— Мне кажется, здесь лучше.
— Да, приятное местечко. — Он посмотрел на реку. — Ничего, что мы остановились у воды?
— Смотреть на воду мне не страшно.
— Ты так и не пробовала искупаться… с тех пор?
— Не могу себя заставить. — Ее вдруг пробрала дрожь. — Я прекрасно понимаю, что должна перебороть свой страх. Мне все время твердят об этом…
Максим потянулся к ней, но вовремя вспомнил про свои руки.
— Я не буду заставлять тебя, — пообещал он. — Я понимаю, что это не так просто.
Лиза благодарно посмотрела на него.
— Не думала, что ты меня поймешь.
— Почему?
— Потому, что для тебя страх — вроде наркотика. Повышает уровень адреналина.
Глаза у него сверкнули.
— Страх заставляет быть все время настороже, мобилизует. Но бывает и другой страх, который парализует волю. Животный страх. Он отключает все остальные чувства, и ты становишься абсолютно беззащитным.
