— Как? Ты же сказал…
— Мало ли что я сказал? — Палмер сунул руки в карманы джинсов совершенно по-мальчишечьи. — Как же просто оказалось тебя провести!
Глава седьмая
Двухголовая змея
Памелу душила бессильная злоба. Так глупо попасться!
— Я… я…
— Что? — вздернул бровь Палмер. — Убьешь меня? Снова дашь затрещину? Надо уметь проигрывать — к тому же кто знает, чем обернется проигрыш?
— Что ж, слово не воробей… — Памеле стоило немалых трудов сдержать приступ гнева. — Надо отдать тебе должное, ты меня мастерски провел.
— Учти, я ставлю на темную лошадку. — Палмер оглядел ее с головы до пят. — Ведь я видел тебя только в платье, да в этих вот широченных штанах. Кто знает, может, у тебя кислый зад или безобразное родимое пятно во всю спину? — Памела задохнулась от ярости, но он невозмутимо продолжал: — Впрочем, я обожаю авантюры, и ты, кажется, тоже. Пойду оформлять твои документы, а ты ступай с девочками — они введут тебя в курс дела… — И, повернувшись спиной, как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице.
— Чего застыла словно изваяние? — тормошила Памелу Беверли. — Нам надо еще переодеться… И, кстати, где твои вещи?
— Понимаешь, я… — растерянно забормотала Памела.
— Бог с ними, со шмотками, — не в них счастье. Подберем для тебя что-нибудь. Размер ноги у нас, похоже, одинаковый, а это главное. — Мулатка ослепительно улыбнулась, но улыбка тотчас сползла с ее лица, а глаза широко раскрылись. Глядела она на что-то позади Памелы. — Кирсти! Брось сейчас же!
По-кошачьи гибким стремительным движением Беверли кинулась к шведке и буквально вырвала у нее из рук тюбик губной помады.
— Я только хотела… — жалобно протянула та.
— Кому нужна твоя намазюканная рожа? — сверкнула глазами Беверли. — Завтра с нами будут работать профессионалы, а им, кроме чистой ухоженной кожи, ничего не нужно.
У перепуганной Кирстен личико сделалось совсем детским, губы задрожали, и Памела сочла своим долгом вмешаться.
— Ну-ну, девочка, — она нежно обняли беловолосую шведку за плечи, — ты и так необыкновенно хороша, просто загляденье. Вот я не крашусь вовсе, а посмотри, тоже недурна, правда? — И гордо вскинула подбородок, поворачивая голову на точеной шее из стороны в сторону.
— Ты… ты лучше всех. — Кирсти слабо улыбнулась и наморщила хорошенький лобик, подбирая слова. — Ты совсем как… ну, как это… из сказки, с рыбным хвостом? Мама Бев, как называется?
— Не с рыбным, а с рыбьим, дурочка ты моя! — Во взгляде мулатки читалась теперь почти материнская нежность. — Называется русалка, запомни. — Она окинула взглядом Памелу. — Так и есть, вылитая русалочка: кожа прозрачная, волосищи роскошные и еще эта пикантная седая прядь… Слушай, а у тебя неплохие шансы. Опыт есть? — деловито осведомилась Беверли.
— Да как тебе сказать…
— Все ясно, — заключила темнокожая красотка. — Но попытка не пытка, да еще с такими данными. Ладно, хватит трепаться! Первый выход в купальниках.
И мулатка едва ли не волоком потащила растерянную Памелу в гримерную. Кирстен шла за старшей подругой, как цыпленок за квочкой, не отставая ни на шаг. В синих глазах читалось обожание.
В гримерной, извлекая из объемистой сумки ворох одежды, Беверли командовала:
— Кирсти, достань купальник — ну, тот самый, голубой! Туфли не забыла? Памела, живо раздевайся! Чего застыла? Да ты, похоже, хуже Кирсти!
Кажется, делать нечего, вздохнула Памела. Она едва успела расстегнуть блузку, а Беверли уже стояла посреди комнаты совершенно обнаженная и, уперев руки с длинными наманикюренными ногтями в бока, критически оглядывала в зеркало свою точеную фигуру.
— Ничего, сойдет, — заключила мулатка. — Кирсти, покажись!
Голая шведка, осторожно переступая босыми ногами по серому паласу, приблизилась к подруге.
— Вот что значит молодость! — вздохнула Беверли. — Никакие гамбургеры ее не берут — живот плоский, втянутый, бедра стройные, зельце гладенькое, будто мраморное… Таким старухам, как я, для сохранения формы надо каждый день часами потеть в спортзале, да и за столом во всем себе отказывать… Чего уши развесила? — Мулатка угрожающе нахмурилась, сурово глядя на шведку. — Увижу еще раз после шести вечера с сосиской в зубах — убью! А ты чего копаешься?
Последняя фраза была явно адресована Памеле, и та, обреченно вздохнув, стала снимать брюки. Раздевшись, Памела выпрямилась и выжидательно уставилась на мулатку. Та окинула ее оценивающим взглядом и широко улыбнулась.
— Хороша! Все при тебе. А теперь в душевую!
Памела лишь хмуро потупилась. Во что она позволила себя втравить? Впрочем, папа Бобби верно рассчитал: врожденный авантюризм, помноженный на горячность натуры, сделал свое дело… Напрасно она уговаривала себя, что занимается сбором поистине бесценного материала для женского журнала, — ничто не помогало. Настроение катастрофически портилось. Проницательная Беверли тотчас это заметила.
— Ну, чего приуныла. Давай-ка живенько мойся! — затормошила ее мулатка.
Памела сочла за благо промолчать и направилась в душ, где принялась яростно растирать себя жесткой мочалкой. Пока юная шведка плескалась под струями воды, Беверли выбирала для новой приятельницы купальник. Это оказалось непростым делом: пересматривая разноцветные тряпочки, мулатка морщилась и отбрасывала их одну за другой в сторону.
— Нет, это не для белой женщины, — пояснила она Памеле, вышедшей из душа. — Во всяком случае, не для такой белой, как ты, Русалочка.
— А что, если вот этот? — робко протянула Памела руку к блестящему черному комочку.
— Этот? Может, и подойдет. Натягивай!
Облачившись в купальник, Памела изумленно оглядела себя. Черная эластичная ткань тотчас подчеркнула тонкость талии, крутой изгиб бедер и молочную белизну кожи.
— Остановимся на этом. Лучшее — враг хорошего, — изрекла мулатка, поправляя на своем смуглом плече ярко-желтую бретельку. — Кстати, мы классно смотримся рядом. — И Беверли, обняв Памелу за талию, приосанилась, глядя в зеркало.
— Но, мама Бев… — Тоненький голосок Кирсти дрожал. Стоя в дверях душевой, шведка вновь была готова расплакаться. — Я хочу с тобой!
— Не реви, а то нос покраснеет! — возвысила голос мулатка. — И не бойся: я тебя не брошу. — Обращаясь к Памеле, Беверли рассмеялась: — Решено! Когда завяжу с модельным бизнесом, наймусь воспитательницей в детский садик — сдается, у меня к этому талант.
— А сколько тебе лет, бабуля? — полюбопытствовала Памела.
— Двадцать один. Старая карга… — вздохнула мулатка, дергая себя за косичку. — А тебе, внученька?
