Клайв тоже посмотрел на часы и вскочил.
– Почему ты мне об этом раньше не сказала? Я же тебя просил! Если Доминика уйдет, не дождавшись меня, виновата будешь только ты!
Он принялся натягивать куртку, одновременно звоня по сотику. Последнее, услышанное Дженни от любящего брата, были слова, обращенные к его подружке:
– Бегу, бегу, моя радость! Извини, задержался, сестренке помогал. Ты же знаешь, какая она беспомощная!
Дженни фыркнула. И почему Клайв считает, что нужно непременно найти какого-нибудь тупого парня, чтобы стать счастливой? Вот она счастлива, когда просто занимается музыкой. И никто ей не нужен.
На следующий день после занятий в лондонской школе экономики, где она училась на третьем курсе, Дженни сняла неудобную форменную одежду, переоделась в привычные джинсы и свободную футболку. Подходило время занятий у миссис Джонс, преподавательницы музыки. Она взяла нотную папку, засунула ее в сумку, чтобы не привлекать к себе внимания любопытствующих, накинула легкую серую куртку, на улице было прохладно, и отправилась на станцию метро.
Толкаясь среди массы самого разного народу, мечтала о порталах, как в книгах Джоан Роулинг о Гарри Поттере. Только без волшебного порошка, что-то попроще. Взмахнул рукой, портал открылся, ты в него вошел, и уже на месте. Все-таки ехать в предместье, где жила ее преподавательница музыки, не ближний свет. Но, как известно, охота пуще неволи.
До зеленого коттеджа миссис Джонс, до самой крыши увитого плющом, Дженни от станции метро дошла пешком. Она любила ходить по тихим улицам пригорода. Туристов и праздношатающихся разных мастей здесь не было, поэтому без изучающих взглядов она чувствовала себя комфортно и спокойно.
Миссис Джонс открыла дверь сразу, едва гостья взялась за язык дверного колокольчика. Улыбнувшись и поздоровавшись, провела в музыкальную комнату, обитую золотистой звуконепроницаемой пробкой, где Дженни села на круглый твердый стул и принялась за гаммы, разогревая руки.
Старинный немецкий рояль фирмы «Bluthner» звучал мягко и насыщенно. Дженни знала, что миссис Джонс приглашала мастера для его настройки каждые полгода, поэтому и тон у него был таким чистым. Как приятно прикасаться пальцами к клавишам настоящей слоновой кости! Конечно, этот замечательный инструмент не сравнить с расстроенным пианино, на котором она занималась по вечерам в музыкальном центре. На этом она бы могла играть вечно!
Дженни посмотрела на сидевшую рядом в кресле миссис Джонс, и снова поразилась ее неувядающей красоте. Особенно красивы были у нее глаза, синие, большие, на удивление приветливые. И вся она была такой располагающей, что при одном ее виде хотелось улыбаться.
Но миссис Джонс была печальной. Постоянно. Дженни не знала, отчего, миссис Джонс о своей жизни никогда не рассказывала. Дженни не понимала, почему такая симпатичная женщина живет одна, ведь у нее должна быть масса поклонников. И она, как обычно, выдумала душещипательную историю: миссис Джонс ужасно любила своего мужа, а он скоропостижно умер. Поэтому она всегда грустит и ходит в темных платьях. Есть ли у нее дети, она не знала. Наверное, нет, потому что за три года занятий она ничего о них не слышала.
Единственное, что Дженни знала: родители миссис Джонс скончались в прошлом году один за другим, перед этим долго проболев. Миссис Джонс трогательно ухаживала за ними, но спасти не смогла. Их утрата была тяжелым ударом для нее, и в прошлом году она даже на целый месяц отменила все занятия с учениками, понеся немалые убытки. Дженни было жаль свою преподавательницу, но что она могла поделать?
Играя сонату Гайдна, одну из своих самых любимых, Дженни бросала взгляды на выразительное лицо своей учительницы. Оно то хмурилось, то прояснялось. Дженни знала, отчего. В местах, где она не дотягивала до профессионала, миссис Джонс хмурилась. Но что поделать, соната была трудной, а она вовсе не выдающийся пианист. Да и не стать ей никогда профессиональной пианисткой, она этого и не хочет. Играет она исключительно по зову сердца.
После урока миссис Джонс заметила:
– В этот раз ты играла без обычного увлечения, Дженни. Тебя что-то отвлекало. Ты не влюбилась, случайно?
Дженни удивилась. Обычно миссис Джонс не интересовалась личными делами учеников, это не соответствовало ее представлению об этикете.
– Нет. Просто я вчера поспорила с братом и до сих пор не могу успокоиться. Он меня старше на пять лет и постоянно учит жить. Ну, вы знаете, как это бывает: он знает все, а ты не знаешь ничего. В общем, я немного разозлилась.
Миссис Джонс грустно улыбнулась.
– Не знаю. У меня нет ни братьев, ни сестер. И я очень об этом сожалею. Но я вполне представляю твое состояние. Надеюсь, в следующий раз ты придешь ко мне в более уравновешенных чувствах.
Дженни пообещала лучше владеть собой и ушла, рассеянно глядя по сторонам. В голове снова принялись звучать слова Клайва, что она не умеет жить, что она беспочвенная фантазерка, что ей нужно встречаться с нормальными парнями и что маркизы не для нее. А вот она возьмет да и познакомится с настоящим маркизом! И замуж за него выйдет назло Клайву! Вот тогда он узнает! Хотя ей и сейчас не нужен его дряхлый велосипед, а будучи маркизой и подавно, она его все равно заберет! Из принципа!
В старинном здании отеля «Rubens at the Palace» было тихо и пустынно. Сидевший за стойкой портье с неодобрением оглядывал мужчину неопределенных лет в поношенных джинсах и китайской куртке, терпеливо дожидавшегося ответа Риккардо Сантоса, одного из постоянных клиентов отеля. Наконец в трубке внутреннего телефона прозвучало нетерпеливое «слушаю!».
Портье быстро произнес, по опыту зная, что богатые постояльцы оценивают минуты если и не в золоте, то в фунтах стерлингов точно.
– Добрый вечер, мистер Сантос! К вам с визитом мистер Смит.
Он мог бы поклясться, что стоящий перед ним господин такой же Смит, как он папа римский, но на его вышколенной физиономии не отразилось и сотой доли его скептиса.
– Просите его ко мне, я жду его уже пять минут! – безапелляционно приказал Сантос.
Портье позволил себе слегка скривить кончики губ. Именно пять минут этот самый мистер Смит и стоял перед ним в ожидании ответа высокопоставленного клиента, отнюдь не украшая своей плебейской физиономией благородный интерьер отеля.
– Мистер Сантос примет вас в своем номере!
– Маркиз Сантос, между прочим! – мужчина метнул на портье насмешливый взгляд и быстро пошел к лифтам.
Портье презрительно прошептал ему вслед:
– Да кто этого не знает, филер нахальный!
Мужчина постучал в дверь номера. Послышался нетерпеливый возглас: «войдите!»; он зашел в номер. Мистер, или, вернее, маркиз Сантос сидел за письменным столом красного дерева и быстро стучал сильными пальцами по клавиатуре ноутбука. Быстрым взмахом руки указал на стул перед собой. Гость сел и слегка поежился: в номере было прохладно.
