Он не мог оторвать от нее глаз, когда она сделала шаг вперед. Ее темные волнистые волосы струились по плечам и спине. Ярко-желтый сарафан облегал ее фигуру. Малколм вспомнил, как когда-то касался этих соблазнительных форм.
В этом самом здании они учились. На этой же сцене он репетировал в школьном хоре. Малколма не волновали смешки и подколки — пока один идиот не сказал что-то неприличное о Селии. Малколм повалил грубияна на пол, за что и был отстранен от занятий на три дня. Ерунда. Ради Селии он был готов на все.
Очевидно, это чувство не улетучилось. Один из его приятелей знал, что за дело должен был вести отец Селии. Один из криминальных авторитетов указал на нее как на возможную мишень. Малколм поставил в известность местные власти, но они не удосужились проверить представленные им доказательства.
Местные власти не любят вмешательства посторонних и предпочитают самостоятельно решать свои дела. Кто-то должен был отреагировать, и, очевидно, этим кем-то станет Малколм. Ничто, абсолютно ничто на свете не помешает ему защитить Селию. Он должен сделать это, чтобы загладить свою вину восемнадцатилетней давности.
Селия открыла дверь рядом со сценой, быстро и напряженно вошла в маленький кабинет, заставленный стеллажами, окружающими крошечный стол. Повсюду валялись всевозможные инструменты: треугольники, ксилофоны, барабаны бонго… Запах бумаги, чернил и кожи смешивался со знакомым миндальным ароматом Селии.
Она обернулась к Малколму, ее волосы нежно взметнулись, и прядь коснулась его запястья.
— Кое-что изменилось, Малколм. Я изменилась, — сказала она прохладным тоном, которого он раньше никогда не слышал.
— Ты не будешь меня ругать за то, что сорвал урок?
— Это было бы некрасиво с моей стороны. — Ее пальцы нервно перебирали струны гавайской гитары, ноты еле слышно наполняли комнату. — Встреча с тобой — огромное событие в их еще только начинающейся жизни.
— Но, очевидно, не для тебя. — Отступив, Малколм засунул руки в карманы, чтобы побороть желание перебирать эти струны вместе с ней.
Он вдруг вспомнил, как они вместе играли на гитаре и пианино, как любовь к музыке сблизила их. Может, он преувеличивает? С тех пор прошло очень много лет.
— Зачем ты приехал? — Ее тонкие пальцы, скользящие по струнам, просто околдовывали его. — У тебя же нет концертов в наших краях.
— Ты следишь за моими концертами? — Он пристально посмотрел на нее.
Селия насмешливо фыркнула:
— Весь город следит за каждым твоим движением. Что ты ешь на завтрак. С кем встречаешься. Надо быть глухой и слепой, чтобы не быть в курсе болтовни о чудо-мальчике. Но я не являюсь членом фан-клуба Малколма Дугласа.
— Вот теперь я тебя узнаю. — Он улыбнулся.
Она не улыбнулась в ответ:
— Ты так и не сказал, зачем ты тут?
— Из-за тебя. — По телу эхом прокатилось желание. Черт побери, почему она сейчас еще более чувственная, чем прежде?
— Из-за меня? Не думаю, — холодно произнесла Селия, ее пальцы по-прежнему нежно ласкали струны гитары, она наслаждалась звучанием каждой ноты. — Я занята сегодня вечером. Тебе следовало предупредить меня.
— Ты стала гораздо более спокойной, чем прежде.
На мгновение на ее лице появилось выражение, которое он не смог расшифровать. Она продолжила:
— Тогда я была подростком. Сейчас я взрослый ответственный человек. Так что, если можно, давай побыстрее?
— Ты, может, и не следила за моим расписанием, но я следил за твоим.
Малколм все знал и про звонки с угрозами, и про проколотую покрышку, и про другие угрозы, которых становилось все больше. Он также знал, что отцу она сообщала далеко не все. При мысли об этих угрозах страстный пыл Малколма уступал место все более сильному желанию защитить ее.
— Я знаю, что ты с отличием окончила музыкальный факультет Университета Южного Миссисипи. И после окончания преподаешь здесь.
— Я горжусь своей жизнью, большое спасибо. Ты приехал с запоздалым подарком на окончание? Если нет, то можешь идти и закончить раздачу автографов.
— Тогда давай сразу к делу. — Малколм резко подошел к ней, как бы доказывая себе, что может находиться рядом с Селией и не касаться ее. — Я приехал защитить тебя.
Ее пальцы дернули струну гитары, и, хотя она не собиралась уступать, взгляд все же отвела.
— Хм, а можно поконкретней?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Эти звонки с угрозами, о которых ты говорила. Дело, которым сейчас занимается твой отец. Наркобарон, криминальный авторитет. Догадываешься?
— Мой отец — судья. Он наказывает плохих людей, и они иногда сердятся и угрожают впустую. — Селия снова встретилась с ним взглядом.
Неловкость пропала, на смену ей пришла спокойная отчужденность, так не свойственная той взбалмошной девчонке, которой она когда-то была.
И здесь Селия права. Она не принадлежит Малколму, и он не должен опекать ее, но от этого желание оберегать Селию не уменьшалось.
— Черт возьми, Селия, ты же все понимаешь.
Она сжала губы, затем произнесла:
— Тебе пора.
Малколм сдержал свой порыв, понимая его причину — нереализованное желание. Его влечение к Селии оказалось более сильным, чем он предполагал.
— Извини за резкость. Я слышал об угрозах в твой адрес, и можешь считать меня ностальгирующим идиотом, но я беспокоюсь за тебя.
— Как ты узнал подробности? — На лице ее читалось смятение и подозрение. — Мы с отцом сделали все, чтобы это не попало в прессу.
— Твой папа, может быть, и влиятельный судья, но он не всесилен.
— Это не ответ.
Малколм не мог объяснить ей. Она не все знала о нем. Он умел хранить секреты лучше ее отца.
— Но я прав.
— Одно из дел, которое ведет отец, приняло… неприятный оборот. Полиция занимается этим.
— Ты доверишься это лавочке с тремя сотрудниками, которую они называют полицией? — Он не мог скрыть насмешку. — Тебя охраняют просто по-королевски. Я скажу своим людям взять это на заметку.
— Не надо ерничать. Я принимаю меры. Это не первый раз, когда нашей семье угрожают из-за папиной работы.
— Но сейчас дело обстоит как никогда серьезно.
— Ты, кажется, хорошо осведомлен о моей жизни.
Она внимательно смотрела на Малколма своими карими глазами, которые по-прежнему околдовывали его и сводили с ума.
— Селия, я слежу за твоей жизнью, ты мне небезразлична, и я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.
— Спасибо. Это… мило. — Напряжение чуть ослабло, как и ее настороженность. — Мне приятна твоя забота, хотя и не совсем понятна. Я буду осторожна. А теперь, когда ты выполнил свой… долг или что там, мне действительно пора собираться и идти домой.
