— Ваш чай, пожалуйста, — прилежно выговаривает доброжелательный мальчик.
Он забавный. Даже привлекательный. Почему он ее так бесит? Не потому ли, что умышленно наклонился пониже, пытаясь рассмотреть лицо, когда зажигал свечку? Какая к черту днем свечка… Потому что подошел чересчур близко? Ему интересно вдохнуть запах духов загадочной посетительницы.
— Спасибо…
За толстым стеклом изысканно неровного бокала дрожит душистое вещество. Запах тонкий. Слишком тонкий — такой, что пить не хочется. Запах скорее духов, чем напитка. Полезный напиток — успокаивает нервную систему, очищает сосуды, способствует пищеварению. Она с подозрением заглядывает в бокал. Там, в глубине горячей субстанции, экзотические сушеные цветы распускаются у нее на глазах, а кажется — это живые каракатицы, уродцы, осьминоги-карлики шевелят щупальцами, выворачиваются наизнанку, сваренные заживо в зеленовато-желтом кипятке. От них поднимается теплое марево странно пахнущего пара.
В самом деле можно это пить? Она поняла, что не будет.
Легкая суета за спиной — еще две посетительницы, единственные, кроме нее, выбрали из свободных столиков именно тот, что рядом. И принялись нарушать интимно-музыкальную тишину.
— Ну и как у вас? Вообще, какой он? — спрашивает одна равнодушно и проникновенно. Так может спрашивать только барышня определенного возраста.
Вторая отвечает не сразу, сначала чиркает зажигалкой и шумно вдыхает. Капризно растянутый говор выдает в них юных москвичек.
— Вроде нормально… Не знаю…
— Ты его любишь? — с жадной надеждой спрашивает первая.
— Какая у него машина, ты не представляешь! Таких в Москве штук пять от силы…
Почти театральная пауза после этой реплики заставляет ее слабо улыбнуться, впервые за день.
— Ну, он же тебе нравится? — немного недоуменно интересуется первый голос.
— Он весь мир видел, по четыре раза в год выезжает, в индивидуальные туры.
Она морщится. Превращает улыбку в стандартную гримасу. Продолжение разговора известно ей почти дословно.
— А-а… Здорово! Ну а в постели он как? — Надежды все меньше в трепетном голосе.
— Он мне вчера шубку подарил… Недурное качество, даже мама оценила. Жаль только, короткая, по колено…
Собственная кровь продолжает совершать маленькое предательство, норовит в любую секунду остановиться, сладко замерев в венах. Песня не кончается. И она не выдерживает. Со злорадным облегчением достает сигареты. Пачка странная — явно не новая, но почти полная. Она не курила уже, наверное, недели две — бросала. Наплевать. И вот бумажная палочка привычно тлеет в ухоженной руке. С фаланги безымянного пальца сорвался голубой луч, жестко ударил в глаза, туда же угодил дым неловко прикуренной сигареты. И снова это слишком знакомое и старательно забываемое ощущение, когда от первой слезы так несносно режет веки.
— Он, конечно, тот еще перец! — с уважительным смешком говорила когда-то давно умничка Лера. — Но, согласись, когда слышишь это… Хочется дать ему все счастье и утешение мира… Хочется дать ему все… Хочется дать ему… Хочется дать… Хочется…
Так говорила Лера, и они принимались хохотать, счастливые и пьяные собственным цинизмом и свободой.
Обещала же не курить… зачем? Остается недоумевать. Она придвигает пепельницу, задумчиво рассматривая кольцо…
Недавно на Кузнецком она сама выбрала этот перстень. Нет, нет, камень не самый крупный. Просто самый дорогой. Отутюженный менеджер суетливо демонстрировал какие-то бумажки, толкуя о несусветной чистоте камня. Павлу такая покупка ничего не стоила. Молодой преуспевающий банкир, член совета директоров, совладелец крупного коммерческого банка. Он давно и надежно волочился за ней. Забавно было наблюдать, как сочетается с робостью классического «головастика» напор состоявшегося дельца. Она давала ему надежды не больше, чем всем остальным, не менее достойным кандидатам, а среди них встречались молодые спортсмены, престарелые плейбои, веселые программисты и брутальные бард-роковые певцы…
И потому совершенно ошалел, когда этой зимой, сразу после Нового года, а точнее — на одной из разудалых святочных вечеринок, сбылось то, о чем он и не мечтал, тем более что способность мечтать не входит в VIP-набор его сильных сторон. Зато там есть полезная привычка брать быка за рога, благодаря которой теперь они — одна из самых заметных пар столичного бомонда. Оба угодили в этот круг избранных, он — благодаря своим деньгам, она — внешности и профессии.
Интеллигентные люди, они не дают повода для скандалов и сплетен. Все у них «чинно, благородно». Уважение, взаимопонимание, спокойная гармония отношений — как и положено у любящих пар. Увлекательное будущее, красивая жизнь. И они даже не без удовольствия снялись для одного глянцевого журнала. Фотография вышла милая: она — безукоризненно хороша и непринужденна, а он, порозовевший от непривычного внимания репортера, трогательно приподнял светлые брови и доверчиво прижимается к ней добротной тканью костюма от Brioni.
Только однажды — это было в самом начале весны, когда мартовский ветер терзал рекламные щиты и Москва окончательно утонула в снегу, на нее вдруг обрушилась истерика. Странная — практически на ровном месте.
В тот вечер Павел, расслабленный от шампанского и неожиданного счастья, опустился на колени перед помпезным псевдосталинским креслом. Трепетно взял полулежащую в нем невесту за руку. И предложил ей провести «медовую неделю» в Париже.
С ней было что-то страшное. Пришлось вызывать врача, испугались все не на шутку… Потом, благодаря стараниям щедро оплачиваемых специалистов, сердечной заботе близких и силе молодого организма, срыв забылся, как страшный сон. Специалисты расценили странное явление как не такое уж странное, сообщив, что по весне, да в мегаполисе, да на почве предсвадебных волнений случается, дорогие коллеги, и не такое. Получив причитающееся, специалисты благословили нервную пациентку на долгую счастливую жизнь. Правда, взяли с нее слово не курить, больше спать, гулять на свежем воздухе и радовать себя яркими красками, теплым климатом и тихой, спокойной музыкой…
Ну вот, сейчас тревожные ноты утонут в волнах эфира. И можно будет выдохнуть. И быстрее уйти отсюда, заплатив за невыпитый чай… Что это? Не может быть — теперь еще и побеседуют! Она оглядывается почти против воли, бросает испуганный взгляд на источник звука и замирает, прислушиваясь.
— Демон, говорят, твой новый альбом — последний?
— Да.
Голос как будто издевается, как будто тот, кому он принадлежит, ловит свой непонятный кайф от этого тихого безоговорочного «да».
