— А что с ней? — выпрямилась, отступая от двери, чтобы отец ребенка ничего не подумал плохого в мой адрес, потому что от таких людей можно ожидать чего угодно, а я только узнала, что место массажиста будет присвоено мне.
— Авария, перелом ног, — вздохнул Федор Михайлович, — сложные операции, долгое метание между больницами, потому что взволнованный отец не знал, где будет лучше его кровиночке, и вот она у нас. Ей бы начать заниматься, проделать курс массажа, походить на процедуры, да не подпускает к себе никого…
Я же, еще раз посмотрев на дверь, резко отшатнулась в сторону, потому что из палаты выскочила красная, словно рак, женщина, которая широким шагом направилась к отцу девочки и, став размахивать руками, что-то начала тому доказывать. При этом все делалось на повышенных тонах, а уж в выражениях никто явно не стеснялся.
— Попробуй с ней найти общий язык, — неожиданно подтолкнул к двери травматолог, — все равно тебе ее вести.
Оглянувшись, я нетвердой походкой зашла в комнату и прикрыла за собой дверь.
Палата, которая была обустроена для людей с ограниченными возможностями, радовала тем, что здесь было большое количество приспособлений, которые значительно упрощали жизнь как пациентам, так и тех, кто за ними ухаживал. Именно в этой палате имелся специальный стул для ванны, туалет был оснащен специальными поручнями, а в некоторых палатах он заменялся специальным креслом-туалетом. Федор Михайлович рассказывал, что раньше ничего подобного не было, а сейчас и кровати от ведущих европейских производителей с электрическим приводом и пультом управления, прикроватные тумбы и столики, даже имелись подъемники, позволяющие пересадить инвалида в кресло…
— Я не буду это есть, — высокомерно заявила девочка, задрав вверх свой конопатый нос. Только сейчас я заметила, что и волосы у нее были рыженькие, заворачивающиеся колечками в самом низу.
Вернувшись с небес на землю, тряхнула головой.
— Не ешь, — пожала плечами, потому что никого уговаривать съесть ложку наваристого супа не буду. Я тут по другой части, если что.
Подойдя к кровати, под пристальным взглядом девочки убрала поднос на стол и, наклонившись, отодвинула мешающее одеяло. Вмиг показались розовые штанишки и такого же цвета носочки, да только еще с яркими зайчиками в самом центре. Очень смешные, кстати.
— Мило, — улыбнулась, проводя пальцем по пушистикам, — у меня такие же есть, только ношу их дома.
Естественно, мне не ответили, но посмотрели с огромным интересом. Еще бы, пришла какая-то девушка, кушать не заставляет, еще и про свои носки рассказывает. Умора, не иначе. Да только мне было не до веселья.
Осторожно провела ладонями по ножкам, не поднимая штанин, не знаю, зачем сделала именно так, мне, наверное, необходимо было коснуться ее, чтобы между нами произошел не только зрительный контакт.
— Когда ходить будешь? — задала вопрос, возвращая одеяло на место и садясь на край кровати.
— Я никогда не буду ходить! — отвернулась девочка.
— Что, даже в салон красоты и на показ мод? — удивилась, хватаясь за сердце.
Ага, ожидаемо, девочка повернулась, посмотрела на меня печальными глазами и добавила.
— Зачем ходить, если я никогда не смогу танцевать? — шмыгнула носом, быстро стирая появившиеся слезы кулачками.
— А для тебя это важно? — я старалась всеми силами продолжить этот нелегкий разговор, хотя сердце разрывалось при виде детских слез.
— Для папы…. Очень важно. Он мной гордится,… гордился, — поправилась она, натягивая плед до самого подбородка.
— Ты раньше времени опустила руки, — задумчиво сказала, — а чем занималась?
— Балетом, — шмыгнула носом девочка, а я даже присвистнула.
— Я и балет всегда были два несовместимых понятия, — призналась, трогая носочки, которые показались из-под одеяла, — даже танцевать не умею, а научить некому.
Как ни странно, но за свои двадцать шесть лет я так и не научилась красиво двигаться, потому, что все свободное время занималась и училась, а сейчас даже на занятия по танцам записаться некогда, чего уж говорить о клубах? Хотя, в последнее место я и сама не пойду…
— Попроси подруг, — буркнула девочка, вновь закрываясь от меня за невидимой стеной.
А я увидела в ней себя, только не такой маленькой, а несколько лет назад, когда в меня никто не верил, когда от меня отвернулись, стоило в наш дом прийти беде.
— Нет у меня друзей, — ответила, тяжело вздыхая, — и подруг тоже нет, — подняла глаза к потолку, чувствуя до сих пор отголоски той боли, которую испытывала от предательства некогда близких людей. Почему-то мне казалось, что именно они должны были на тот момент стать моей опорой и защитой, моим тылом, но вышло — как вышло. Сначала некогда близкие знакомые перестали отвечать на звонки и сообщения, а после занесли меня в черный список.
— И у меня нет, — сказала девочка, возвращая все внимание ко мне.
— А давай дружить, раз у нас никого нет? — она уставилась на меня своими зелеными глазами, долго думая над ответом, но утвердительно кивнула.
— Милана, — представилась новая знакомая.
— Альбина, можно просто Аля, — мы пожали руки, и я даже придвинулась чуть ближе к девочке.
— Милана, если ты моя подруга, то научишь танцевать? — девчушка согласно кивнула, но быстро перевела взгляд на свои ножки и отрицательно замотала головой.
— Но как? — удивилась она, — я не могу даже встать с кровати…
— Все просто, — пожала плечами, — я научу тебя ходить.
Конечно, не плохо бы посмотреть историю болезни и подробнее узнать о том, что же произошло с ребенком, какие травмы были получены, но одно я знала точно…
— Только для этого мне нужна будет твоя помощь, — посмотрела в детские глаза, в которых было столько понимания, что невольно потянулась и погладила Милу по голове, — нам нужно будет много сил, чтобы подняться на ноги. Твоей силы!
— А для этого я должна кушать? — вздохнула девочка и покосилась на поднос с уже остывшей едой.
— Совершенно верно, тебе нужно правильно питаться — это в первую очередь.
Милана еще раз вздохнула и утвердительно кивнула. Именно в этот момент в палату забежала та самая женщина, которая до этого пыталась накормить ребенка, подхватила поднос и со словами: «Я подогрею», и исчезла в коридоре.
Но не это меня смутило, а прожигающий насквозь взгляд отца девочки, которые словно сканировал меня не только внешне, но и внутренне, словно пытаясь в моей голове найти то, чего я и сама не знала.
— Здравствуйте, — поздоровалась, что бы хоть как-то разбить образовавшуюся тишину, которая начинала давить на мои хрупкие плечи.
Вот только голос у меня был очень тихим, словно не я тут что-то лопочу. А вот Милана, напротив, при виде отца подобралась вся, заулыбалась, даже схватила меня за руку и громко сказала:
— Папа, это моя новая подруга Аля! Мы с ней будем учиться ходить!
Я видела, как на секунду смутился отец, как его глаза наполнились горечью и болью, но это наваждение прошло, да и на лице не дрогнул ни один мускул, выдавая все чувства этого странного железного человека.
— О, — в палату зашел Федор Михайлович, — смотрю Альбина Ильинична уже здесь!
Мужчина сделал удивленные глаза и довольно хмыкнул. Он никак не прокомментировал то, что сам меня сюда привел и затолкал, что сам предложил найти общий язык с ребенком. Видимо, мужчина что-то знал, поэтому работал на опережение.
— Что ж, раз все в сборе, то хочу вам представить, Дамир Игнатович, нашего специалиста. Альбина Ильинична будет делать массаж вашей дочери.
Глаза у девочки загорелись интересом, а вот ее отец наоборот нахмурился, смерил меня нечитабельным взглядом с ног до головы и выдал то, к чему я уже привыкла.
— Она хоть совершеннолетняя? — конечно, я промолчала, давая возможность травматологу завершить начатый разговор.
— Очень даже, — чуть заметно улыбнулся мужчина, снисходительно смотря на Дамира Игнатовича, — двадцать пять — это же нормальный возраст? А внешние показатели такие обманчивые!
