Когда она умерла, Джейн оставила работу в Сити и на несколько недель уехала погостить к Розмари и Биллу. Потом, немного оправившись, она вернулась в Лондон, сняла там на двоих с кузиной квартиру и начала работать в туристической компании «Дана». Приехав в Рим и встретив здесь Джино, она словно вышла из тени на солнечный свет. Поэтому не было ничего удивительного в том, что она влюбилась без памяти.
Ресторан «Тоскано» располагался в дальнем конце Пьяцца Навона. Его открытая терраса утопала в цветах: небольшие деревца в кадках и виноград, карабкающийся вверх по крашеной деревянной решетке, герани и петуньи в горшках. Несколько запоздалых посетителей все еще сидели на свежем воздухе — несмотря на середину октября, вечера были такими же теплыми, как в июне. Джейн заглянула сквозь решетку, пытаясь отыскать за столиками Джино, но его там не оказалось; на сей раз она пришла первой. Она уже собралась было войти в ресторан, как вдруг услышала за спиной: «Джейн! Джейн!» — и, обернувшись на голос, со всей силы налетела на кого-то из прохожих. Сильные руки не дали ей упасть, и, виновато взглянув вверх, она обнаружила, что над ней склонилось хмурое загорелое лицо давешнего незнакомца.
— Осторожно! — Голос его звучал резко, почти сердито.
Она высвободилась из его рук.
— Простите.
— О, это опять вы. — Он посмотрел на нее и быстро оглянулся по сторонам: — А где же ваша свита?
Джейн сухо ответила:
— Я отправила группу в отель, — и сделала шаг в сторону.
Он слегка склонил голову набок и отступил, и в этот момент появился Джино, протягивающий навстречу Джейн обе руки.
— Джейн! Дорогая, прости, что я опоздал. — И, схватив ее за руки, он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Все в порядке. Я… я только что пришла. — Краем глаза Джейн видела маячившую на заднем плане высокую фигуру и на мгновение, повернувшись, чтобы войти в «Тоскано», поймала суровый темный взгляд незнакомца, после чего тот исчез.
— С кем это ты разговаривала? — спросил Джино, когда они оба уселись за столик. Он хмурился. — Это кто-то из твоей группы? Нет? Я ревную. Он что, влюблен в тебя?
Джейн рассмеялась от этой мысли.
— О, Джино! Я впервые увидела его полчаса назад. Он совершенно ужасный человек… грубый и бесцеремонный. — И она рассказала Джино, что произошло.
— Lui e bruto[1]. Так разговаривать с Джейн… Джейн si bella… si gentile![2] — Он с улыбкой покачал головой. — Но я рад, что он не влюблен в тебя.
— Скорее напротив, — улыбнулась Джейн в ответ, любуясь Джино. Он не был смуглым, как большинство итальянцев; у него были волнистые, почти кудрявые каштановые волосы, карие глаза сияли и были полны золотого света. Кожа у него была гладкой и золотистой; и хотя он не отличался высоким ростом, зато был хорошо сложен и мускулист.
Есть им обоим не хотелось, и они заказали только по бокалу вина. Джино через стол дотянулся до руки Джейн.
— Ну что, finito[3] твоя работа? Больше никаких туров по городу… достопримечательностей… lezione?[4]
— Нет. Завтра последняя группа улетает в Англию.
Джино удовлетворенно вздохнул:
— Но не моя Джейн. Ты не знаешь, каким счастливым ты меня сделала, cara[5], когда решила остаться в Риме. Теперь зима не наступит. Каждый день будет лето.
— Мне нужно найти другую работу. — Она посмотрела на него: — Ты… тебе ничего не попадалось?
— Да. Я думаю, что нашел кое-что. Один мой друг — как вы называете делового знакомого? — ему нужен кто-то, кто мог бы переводить. Для а correspondenza[6], понимаешь?
Джейн кивнула:
— Да. Как хорошо — это как раз то, что мне нужно, я занималась такой работой в Англии. И что? Я встречусь с ним… с ними?
— Я дам тебе адрес… — И Джино принялся рыться в карманах своего тонкого темного костюма. — Вот он. Если ты напишешь или позвонишь, тебе назначат встречу.
Джейн взглянула на визитку, на которой стояли имя и адрес.
— Ты такой добрый, Джино. Я тебе чрезвычайно благодарна.
Он нахмурился:
— Чре-звы-чай-но? Что это значит?
— Ну, знаешь… Очень. Невероятно. Ужасно.
Улыбка озарила его лицо.
— Я понял. Я люблю тебя чре-звы-чай-но. Правильно?
Джейн отвела взгляд.
— Надеюсь.
— И ты тоже любишь меня чре-звы-чай-но?
Она молча разглядывала клетчатую скатерть и не отвечала.
— Пожалуйста, — настаивал Джино, его пальцы сплелись с ее. — Пожалуйста, скажи, что это правда, Джейн, что ты любишь меня.
— Я не могу сказать это здесь, просто так.
— Тогда пойдем куда-нибудь в тихое место, где мы сможем говорить, как нам хочется. — Он нетерпеливо оглянулся по сторонам, ища официанта. — Я только расплачусь.
Джейн с сомнением покачала головой:
— Не думаю, что мне стоит сейчас куда-то идти, Джино. Уже поздно… давно за полночь, а мне завтра нужно очень рано встать, чтобы успеть в аэропорт.
— Но, Джейн, cara, dolce, amante[7], нам же совсем мало удалось побыть вдвоем… ты ведь пришла совсем недавно. Давай поедем куда-нибудь — я на машине.
Ей ужасно хотелось побыть с Джино, но она знала, что если останется, то будет уже очень поздно, когда она доберется до своей маленькой квартирки, которую она делила с Мэг, девушкой, работавшей вместе с ней в компании «Дана». А завтра ей еще предстоит много чего сделать — с утра проводить улетающую в Англию группу, а потом провести целый день в офисе, разбирая бумаги и готовя документы к отправке в Лондон.
— Правда, Джино, я не могу. Но у нас впереди еще много вечеров… когда мы сможем быть… вместе.
— Мы могли бы потанцевать, — продолжал упрашивать Джино. — Есть одно маленькое местечко в Трастевере — то, с садом, которое тебе так нравится. Мы посидим и поговорим — я буду обнимать тебя в танце и говорить, что люблю тебя чре-звы-чай-но, а в ответ ты скажешь мне то же самое, да? Пожалуйста, скажи «да», Джейн.
Она закусила губу. Это было так соблазнительно. Маленькая trattoria[8], которую упомянул Джино, — «Аттика Раньери», — была ее любимым местом, там в небольшом садике они несколько раз ужинали и танцевали. Это была часть волшебства уходящего лета — лета, с которым Джейн не хотела расставаться. Как много счастливых дней они провели вдвоем. Таких, как, например, тот, когда они с Джино, взявшись за руки, бродили по пустынным улочкам и площадям, было воскресенье, стояла ужасная жара, и было похоже, что все, кроме них двоих, уехали из Рима. Джейн тогда не могла вырваться из города, потому что встречала прилетающий в шесть часов самолет из Лондона, а Джино решил остаться с ней, и они провели незабываемый день, весь пронизанный солнечным светом.
