Дикарь вальяжно сел на стул у кофейного столика и вытер рукавом нос. Получилась настолько неуместная композиция, что Лорин вспомнила об этикете, нарушила тишину первая и поздоровалась так непринуждённо, как только могла.
— Свидетельствую почтение от дома Моранж, — шурша юбками, она совершила самый глубокий и самый откровенный из доступных её высокому воспитанию реверансов.
Взгляд дикаря тут же оказался у неё в декольте.
— Так вот какие самки у renaigse, — дикарь сощурился и склонил голову набок.
Он с любопытством смотрел на девушку, как на зверушку.
— Меня зовут леди Лорин Моранж, хозяйка этого дома, — проворковала она, наслаждаясь производимым на дикаря впечатлением.
— Ты renaigse, — поправил он, — и твой дом стоит на моей земле. Только Винбарр решает, какому дому стоять, а какому — гореть на его земле. Здесь нет ничего твоего, — добавил он и плотоядно ухмыльнулся.
— А вы? — не подавая виду, что чары не возымели успеха, Лорин прелестно разливала какао по чашкам и довольно успешно скрывала дрожь, — как зовут вас, милостивый государь?
— Я Винбарр, renaigse.
— Какими судьбами вы в нашем городе? — к её горлу подступил ком.
— Винбарр пришёл напомнить renaigse, кто здесь главный. Я сжёг всех ваших белых птиц, смешал воду с огнём. Напитал мою землю кровью ваших воинов, — он с удовольствием наблюдал её возросшие нервозность и волнение, за которыми просыпался животный, первобытный страх, — вам здесь не место, renaigse.
Наконец Лорин не выдержала.
— Да с чего вообще вы решили, что имеете право мне угрожать? И прекратите обзываться!
Чувство собственного достоинства оказалось сильнее страха, и она сердито грохнула ковшиком с какао о стол. Дикарь, повеселев, накручивал на палец космы и смотрел, как морщит лоб и кривит пухлые губки юная Лорин, подбирая аргументы в пользу своей правоты. Он сидел за низким столиком, широко расставив колени, и веселился. Лорин начала беситься. Похоже, он вообще не слушал её доводов, а только таращился то на грудь, то на губы, то на выглядывавшие из-под юбок крохотные туфли. Ещё эти возмутительные рога — они торчали из его наглой головы, словно насмешка над здравым смыслом. Она злилась и стискивала кулачки, а дикарь разглядывал её, и его взгляд смягчался. Наконец она почувствовала на шее его горячие пальцы. Они водили по ключицам, слегка царапая кожу.
— Леди Лорин Моранж, — проговорил Винбарр, понизив голос, — зачем ты надеваешь тунику, что открывает тебя мужчине, а сама делаешь вид, что скрываешь себя от него? — он продолжал сидеть над нетронутой чашкой какао, однако его меч погас.
— От иных, — она намеренно пропустила слово «мужчин», — и скрыть нечего.
Ей снова показалось, что жёсткие ладони скользят по изгибам корсета, то сдавливая, то отпуская её рёбра и плечи. Дикарь смотрел на неё исподлобья и был совершенно серьёзен.
«Ну же. Давай, умоляй. Проси пощады, девчонка renaigse. Отводи глаза. Заплачь!», — дикарь настороженно наблюдал за ней, потом скривил длинный рот и резко встал.
В его руке снова загорелся огненный меч. Он подошёл вплотную к Лорин и приставил остриё к её подбородку. Девушка подняла брови, поднесла к дрожащим губам красивую тонкую чашку с цветами и сделала маленький глоток.
— Мой какао совсем остыл, а ваш, судя по всему, ещё весьма и весьма горяч, — она неловко звякнула, когда ставила чашку дрожащей рукой.
Теперь он по-настоящему провёл пальцем по её сжатым губам и побледневшему лицу.
— Не бойся, леди Лорин Моранж. Винбарр не тронет тебя. Воин никогда не обидит женщину, даже если она из renaigse, — он убрал меч за спину и пошёл к выходу.
— И много женщин Винбарр не обидел? — крикнула вслед Лорин.
— Достаточно, — бросил он через плечо и вытянул рот в ухмылке.
Тем же утром Лорин делала в альбоме зарисовки рогатой головы и размышляла. Дикари не такие уж беспринципные животные, как о них говорят.
========== Три ==========
В ней просыпалось новое, до сих пор незнакомое чувство. Ненависть к папеньке больше не душила Лорин и не сковывала. Если раньше она ненавидела отца до рвоты и каменела в его объятиях, то теперь ей наконец хотелось отдаться ненависти, войти в её танец, хотелось грызть лицо отца, рвать ногтями тонкие вéнки и выдавливать руками глаза…
— Ты моя умница! — эхом повторялся в голове голос старика Моранжа.
Он как раз должен был вернуться из Сан-Матеуса и застать ужасные последствия прошлой ночи. И конечно старый маразматик кинется к ней в самую первую очередь. Лорин поёжилась. Снова будет хватать её за руки, снова будет прижимать к себе, снова будут мокрые поцелуи, и снова ей придётся плакать в ответ на его невыносимое блеяние. Что же, теперь, по крайней мере, у неё появился островок личной свободы, на котором она, леди Лорин Моранж, твёрдо решила создавать континент своего возвышенного счастья. Она промокнула затуманившиеся было глаза и принялась убирать следы присутствия дикаря в их доме.
Пока она расправляла вмятые его весом подушки, то и дело садилась, занимая его позу, широко расставляя ноги и представляя себя на его месте. Ей была удивительна его магия прикосновений — бережная, крепкая. Так к Лорин никто и никогда не прикасался — ни господин Гийом, ни господин Арно, ни даже госпожа Леклер. Она чувствовала у себя во рту вкус крови застигнутой врасплох Монетной Стражи и намерение стереть их, renaigse¹, с земли дикарей. И от того их встреча с Винбарром казалась ей всё большим потрясением, часом восхода чудесной звезды, которая наконец изменит её горестную долю.
Она тихо улыбнулась и с сожалением посмотрела на нетронутую чашку какао. Лорин вспомнила свой первый бал. Её тогда представили напыщенному мальчишке д’Орсею. Он тогда, даже не глядя, скорчил такое недовольное лицо, какое Лорин, при всей её несдержанности, не позволяла себе демонстрировать даже прислуге. А уже спустя пару дней клялся ей в вечной любви и умолял не разжимать колени, не выпускать из плена её сжатых ног его бесполезную голову. Плюгавый недоносок д’Орсей.
Дикарь был примерно одного с ним возраста, но выше, шире в плечах, спокойнее и молчаливее. Возможно поэтому он казался старше.
Она провела кончиком языка по губам, повторяя движение раскалённого пальца дикаря. Сколько достоинства было в его коротких фразах и резких жестах… Он ушёл, оставив после себя запах хвои, нагретого солнцем камня, мокрого от крови металла и пота.
Ей хорошо был знаком запах пота солдат — благо казармы Монетной стражи были недалеко. Казармы пахли человеческим скотом. Тупые безынициативные мужики, мясо с глазами, не способное даже как следует выстоять смену. Она надула хорошенькие губки. Дикарь правильно вас всех искромсал! А его запах, запах его пота… Он пах горячим металлом из кузни, вложенным в это горение трудом и очень большой силой. Лорин примерно представляла, каких усилий мужлану стоило не разодрать платье и не надругаться над ней. Она горестно вздохнула. Другой бы на его месте…
Интересно, как ему удавалось прикасаться к ней, не двигаясь с места? Или то была игра её воображения? Она улыбалась своим мыслям, когда выходила во двор, чтобы немного постоять под кустом жасмина.
Комментарий к Три
По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.
¹ Renaigse — чужаки
========== Четыре ==========
Комментарий к Четыре
По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.
¹ On ol menawí — связанный с Тысячеликим богом
² Renaigse — чужаки
³ Doneigadа — мудрецы, духовные лидеры кланов
Агата Кристи — Чёрные волки
Агата Кристи — Красная шапочка
В деревне его уже ждали.
Молодёжь улюлюкала. Кто-то даже надел маски ульгов и тенланов, иллюстрируя безжалостность ночного налёта. Старухи перешёптывались и тыкали в него сухими пальцами, не сводя блестящих глаз. Винбарру было очень неуютно.
