========== ГАЛЕОННАЯ ФИГУРА ==========
В опиумной было пусто и душно.
Сизый с прозеленью дым висел среди обшарпанных стен с аляпистым орнаментом, лежал на разноцветных засаленных подушках, клубился, словно в раздумьях, перед грязными окнами с неопрятными занавесями.
Пока Джонас побежал искать хозяина, Флавия вытирала глаза, слезящиеся от тошнотворно-приторного запаха и прятала лицо в локоть. То и дело она сшибала носки в лёгких сапогах о кое-как выставленные скамьи и табуреты, чертыхалась и на ощупь двигалась в сторону источника липкого жирного дыма.
Низенький столик занимали бутылки с приличным, судя по выцветшим этикеткам, вином. Некоторые из них стояли на кипе бумаг с нечитаемыми каракулями и дурно сделанными рисунками. Флавия обречённо вздохнула и тут же закашлялась: воздух в опиумной не годился ни для дыхания, ни, тем более, для вздохов. Перейдя на отборную брань и прорубаясь сквозь беспорядок, подобно ледокольному судну, идущему сквозь грубую коросту льда, юнга добралась до окна и рванула вниз плотные, но ветхие занавески. Закрыв рот от подступающей дурноты, она распахнула окно и начала жадно вдыхать резкий свежий воздух с улицы.
…если таковым можно было считать воздух под багровым небом, в дыму, несущем дух от погребальных костров с погибшими от малихора.
— Ты думаешь только о себе! Могла бы и мнеоставить дармовых снов! — Джонас глубоко дышал, стараясь захватить остатки уходящего дыма, и был недоволен.
***
Васко прыгает с кормы «Морского Конька».
Море становится его небом, пока он падает и смотрит в глаза галеонной статуи. Глаза морской девы смеются, улыбка серых губ обнажает очаровательную щербинку между зубов, а руки накладывают на него охранный жест.
«Моя милая девочка, я падаю в бездну, чтобы принести тебе жемчуг и кораллы, и актинии, и морские звёзды, чтобы тебе было, чем поиграть».
Молодой человек складывает руки над головой и стрелой пропарывает толщу вод.
Взмахи ладоней продвигают Васко всё глубже, его мысли заняты русалкой, и мерцающее дно всё приближается и манит. Но воздуха не хватает. И увы, до поверхности слишком далеко. Он спокоен, он доплывёт.
Вдруг он видит большие хитрые глаза напротив своего лица. Вокруг него по спирали движется пёстрая змейка, приближается и обнимает холодными руками. Она крепко держит его плечи и выводит изящные узоры хвостом, увлекая всё дальше, туда, где обитают колоссальные кракены, и откуда нет возврата. Васко прижимает её к своей груди и целует в шершавые губы, языком нащупывая милую щербинку на передних зубах. Улыбка морской девы на мгновение становится шире, и молодой капитан закрывает глаза, согласный отпустить сознание в вечный простор океана, но вот улыбка мгновенно превращается в солёный жгучий поцелуй, из которого сыплются вверх жемчужины воздуха. Она нежно кусает кончик его языка, и глаза сами раскрываются, и радость дыхания наполняет его хмельное тело.
Наконец они достигают дна. Морская дева плавает вокруг него, мягко толкает его в широкую грудь и показывает: «Дыши со мной».
Это оказывается не менее волнительно, чем прыжок с кормы ради неё, и Васко осторожно вдыхает тугую солёную воду…
Над ними медленно кружит косяк крупных рыб, одаривая тусклыми бликами серебряных боков. Словно коридор между мирами, с одного конца которого — русалка, с другого — беспокойный молодой капитан. Он стоит, покачиваясь, а морская шалунья играет и вертится, хвастает радугой чешуи, ловит пучеглазых донных рыб и дразнится. Шипы на плавниках русалки жгут и колят, но Васко не ослабляет объятия, водит длинными пальцами по её позвонкам и медленно взмахивает другой рукой вверх.
«В ночном небе я уже видел много глаз, похожих на твои. Однажды мы вместе будем читать их, обещаю».
Тело начинает покалывать, сквозь тёмные воды проступают стены его реальности. Молодой человек только и успевает назвать её имя. Морская дева складывает губы трубочкой, и Васко читает «Уна». Он успевает взять её руку и на прощание прижать к своим губам.
Вместе с головной болью сознание возвращается в грязную опиумную.
***
— У меня началась мигрень от этого дыма, Джонас. Сомневаюсь, что ты хотел бы себе такие сны, — комната вокруг Флавии наливалась цветами и образами, и где-то вдалеке слышалась странная музыка, что звучит всё громче, стоило лишь вслушаться.
Флавия пошлёпала себя по щекам, отгоняя наваждение.
– Скорей бы уже хоть какой-нибудь рейс, хоть куда, хоть к чёрту на рога, – заныл Лауро. – Уже видеть не могу эту Серену…
Мгновенный лещ заставил его замолчать. Флавия потирала руку.
— Где он?
— Нет его, оставил записку только.
Она пробежалась помутневшими глазами по клочку бумаги и с трудом отсчитала несколько золотых монет.
— Капитан там, выведи его, я соберу вещи.
Джонас подошёл к ссутулившейся фигуре у столика с бутылками и бережно приподнял капитана за плечи. Капитан вскинул на него осоловевший взгляд:
— Уна? Ты?
Юнга тихонько потряс капитана.
– Капитан Васко, это Джонас, юнга с «Морского Конька». Пойдёмте из этого гадюшника, ваши вещи у Флавии.
Услышав о своих вещах, Васко дёрнулся и повалился на стол. Посыпались бутылки.
— Тише, тише, капитан! — Флавия успела его подхватить, хотя и сама только что обрела неустойчивое равновесие.
Она помахала свёрнутыми в трубку бумагами перед его лицом. Он вцепился в них, смял и, вырвав их из рук девушки, спрятал у себя под рубахой.
— Ты права была, давно пора в Хикмете за те же деньги обустроить ему приватный кабинет, — пыхтел, запихивая капитана на ступени лестницы, Джонас, — этот гнусный сарай — не место для нашего капитана.
— Да и опиум тоже, знаешь ли, не самая нужная капитану штука, — держась за стену, Флавия сосредоточенно рассматривала ожившие трещины, в которых мерещились лица, сменявшиеся чудовищами.
— Друзья мои, давайте вы просто отведёте меня в мои покои, и мы сменим тему, — Васко с трудом поднимался наверх и еле ворочал языком.
Матросы почтительно умолкли, капитан нахлобучил на голову треуголку.
— «Морскому Коньку» нужна галеонная фигура.
***
— Совершенно исключено! — Рубен сопел и похлопывал борт «Морского Конька». — Ну давай каждый будет вешать фигуры своих шмар на нос корабля!
— Она не шмара. Уна — морская принцесса. Дочь океана, — тихо, но твёрдо, сказал Васко. Глаза его зло блестели. Что мог понимать в нуждах его судна этот стареющий говнюк с вечно бегающим взглядом и жидкими грязными волосёнками, подвязанными красным платком?!
Молодой капитан хмуро перебирал кончиками изящных пальцев крупные тяжёлые жемчужины в кармане бушлата. Ещё не вполне протрезвев после опиумной, Васко умудрился завалиться в трактир и по большой удаче отыграл чьё-то проигранное ожерелье из розового жемчуга.
Мысленно он говорил с чудесной русалкой и просил не обращать внимания на глупого моряка. Когда ему показалось, что Уна как будто больше не злится, он незаметно бросил в воду одну жемчужину.
— Ну не знаю… — Рубен важничал. — Ещё неизвестно как бы я себя повёл, сошли меня Кабрал к сухопутным крысам. Может и я бы упивался до морских звёзд…
Удаляющаяся прямая спина Васко стала ему ответом.
***
Васко сердито чеканил шаг по дощатому настилу порта, грациозно отводил плечи от тяжко маневрирующих грузчиков и приподнимал треуголку в знак почтения портовым леди на променаде. Наконец он увидел вывеску «Чай, кофе и другие колонiальные товары» и вошёл.
— А что, открыта ли мастерская? — после учтивого приветствия спросил навт хозяйку — дородную пожилую даму в монокле и за прилавком.
— Как же, как же, любезный капитан Васко. Для вас мастерская открыта всегда, — она положила на прилавок небольшой сверток в хрустящей бумаге с нарисованным драконом. — Это вам в знак нашей признательности за содействие в соблюдении торговых договоров на Морском Шёлковом Пути. И ещё вот, — рядом появилась огромная бутыль с чёрным мерцающим порошком.
