уже! Хватит со мной ругаться, как сестры! Я твоя мать и теперь, когда бабушка умерла, изволь слушаться. А насчет Оксанки с Андроновым, иди, попробуй с Каном эту тему развить!
– Извини, – пробурчала я, ощутив укол совести. – Постарайся не спиться, как Окси, пока меня нет.
– С чего вдруг? – парировала она. – Кто станет доводить меня, если ты уедешь?
Туше.
II. Что будет, если мы разобьемся?..
Я была единственной, кто даже тайком не вытирал слезы, когда объявили посадку. Зато мамочка, изящно прикладывая платочек к глазам, покорила всех обаянием и любимой фразой:
– Нет-нет, мы не сестры! Мне уже сорок два…
Все начали, конечно же, ахать и спрашивать, как ей удалось так хорошо сохраниться. А она – «смущаться» и пожимать плечами. «Как?..» Меня затошнило. Элементарно – этой гадине тридцать пять.
Вылет, хоть и на пятнадцать минут позже, но состоялся.
Когда самолет взмыл в воздух, я ощутила себя счастливой. Впервые за много лет. Тем более, Алька сидела далеко впереди и ее писк едва долетал через гул моторов.
Наверное, она продолжала бубнить о том, какие катастрофы произошли этим летом. В зале ожидания я ее сама едва не убила.
– Ой, девчоночки, что будет, если мы разобьемся?! – горестно вздыхала она, размахивая своими изящными ручками.
И вопросительно смотрела на нас.
Мы были заняты.
Лерка рылась в сумке, искала свои таблетки от тошноты. Мысль, что она их забыла, пугала ее куда больше, чем авиакатастрофа. Елена с умным видом перекладывала содержимое собственной аптечки и делала вид, что ей не плевать. Криста крутила на палец рыжую прядь и рассеянно улыбалась, думая о чем-то своем. Мы с Ольгой рассматривали мужчин и кривились, не в силах скрыть разочарование.
– Ангелочка, – спросила вдруг Алька, самоубийца чертова.
Мало я с ней ругалась на репетициях.
– А?..
– Я говорю, что будет, если мы разобьемся?..
Я перестала рассматривать мужиков и очень подробно ей рассказала – что.
– Сперва, конечно, объявят о катастрофе по телевизору. Потом начнут разыскивать самолет. Я же говорила, да, что моя бабка врач? Так вот, лечить будет нечего… Ты знаешь, когда самолет падает с большой высоты, трупы голые?.. Пуговицы срывает напрочь… Я, к примеру, надела футболку без пуговиц и спокойна.
Алькины, без того круглые глаза, были словно две плошки. Я почесала в затылке, додумала, что потом, когда нас всех опознают, то вернут безутешным родственникам деньги за билеты. Так что, по крайней мере, тут она может не волноваться.
– …а затем нас забудут. Перейдут к другим новостям.
Алька громко сглотнула, кожа стала совсем молочной… Она опустила глаза и больше уже ничего не спрашивала.
Во-всяком случае, у меня.
III. Темное прошлое белобрысин
Почти все мужики летели, как выяснилось, не с нами. Фирма выкупила почти весь рейс. Куда не плюнь – простые рабочие девушки. Будущие хостесс. Тоненькие, беленькие, маленькие. Они смотрят на нас, высоких, как лилипуты на великанов и сплетничают на незнакомом мне языке.
– Такое чувство, что у Дмитрия Сергеевича что-то личное против белобрысых, – сказала Ольга. – Он всех нас высылает из города…
– Ага, – согласилась я, хотя и знала, что у него слабость к светловолосым.
– Везучая же ты, – завистливо вздохнула она и накрутила на палец одну из моих прядей. – Чем ты их осветляешь, что они ни фига не портятся?
– Это мой цвет, – в сотый раз ответила я. – Ты же видела майнэ мадэр.
– У тебя ресницы и брови черные!
Это была больная для Оли тема. Она все лето ждала, пока мои «белобрысины покажут темное прошлое» и теперь ожидание вступало в финальную фазу.
– Ты разбираешься в генетике? – спросила я с умным видом.
Ее глаза доверчиво заглянули в мои.
– Неа…
– Как бы тебе объяснить попроще, – задумалась я. – Понимаешь, мои родители были такими молоденькими, что папа почти что сразу спускал. Не успело как следует размешаться!
Ольга обиделась и, отгородившись кроссвордом, дала мне это понять. Я какое-то время пыталась быть независимой. Оглядывалась в поисках других собеседников. Но рядом, через проход, сидели только два зеленых корейца. Видимо, как Лера, не выносили полетов.
Я дала им по леденцу, чтобы завязать диалог. Читала где-то, что это помогает от тошноты. Меня синхронно, по-английски, поблагодарили и сунули леденцы в карманы. Легче им, конечно, не стало.
– Какие-то они не очень, как мужики, – сказала я Оле. – Хотя, чисто теоретически, мне очень нравятся азиаты.
Она убрала кроссворд, и мы подробно это все обсудили.
IV. Как нас в бордель не свезли
Сеул встретил нас солнцем и теплыми улыбками персонала. Даже таможенники улыбались. После наших, которые смотрели на нас волками, впечатление было сильным. Я даже решила, что мне здесь понравится, но тут увидела мистера Чжона.
Он еще в Хабаровске произвел на всех неизгладимое впечатление. Как клоун в фильме «Оно». Если бы он раздал нам сейчас по шарику, я рванула бы прочь, визжа. Но Чжон лишь хмуро собрал наши паспорта и велел садиться в микроавтобус.
Мы сели, тупо глядя на Елену, которая осталась стоять. Автобус тронулся с места…
Мы схватились за трусики!
Алька сразу же принялась пищать, что нас всех продадут в бордель. Я ответила, что фирма – проверенная и ни в какой бордель нас не продадут. Что я босса не знаю? Он бывший врач, а не сутенер…
– Нас привезли на органы.
Алька умолкла, едва не умерев от охватившего ее ужаса, а Лера сказала, точнее простонала (ее опять начало тошнить):
– Заткнись, Лина! Спроси, лучше водилу, когда приедет Елена!
Водила по-английски не понимал; все попытки выведать „Where is our teacher?“ закончились там же, где начались. Алька закатила истерику. Лера, забыв про то, что ее тошнит, начала по-русски грозить водиле, что набьет ему морду. Ему и тому парню, что с ним сидит.
А Женю и Тичера вообще удавит.
– Понял?! – сурово интересовалась она, по-русски. – Ты меня андэрстэнд?!
Водила слов, конечно, не понимал. Но интонация испугала его, и он пытался выкупить свою жизнь: предложил кулек карамелек. Лерка кулек взяла, но угрожать ему продолжала.
Хотя, гораздо миролюбивее.
Алькины страхи разделяли мы все. Даже я, хоть и пыталась над ней издеваться. Тогда я принялась молча ухмылялась и Лерка задумалась, не пригрозить ли и мне. Вспомнила, как я, решив все бросить, пропустила два дня, а потом вернулась. Ее мысль, кажется, разделяли все.
– Да кончайте вы! – слегка испугалась я. – Вы же знаете, что проституток давным-давно набирают открыто. У них зарплата больше и вообще…
Мне, естественно, не поверили. Только еще больше насторожились.
– Слушайте, я такая же, как все вы! – обиделась я. – И сижу в одном с вами микроавтобусе. Вот если водила сейчас вдруг скажет: «Сюрпрайз! Мы едем в бордель!», вам что, легче станет? Ведь нет. Поэтому, не волнуйтесь: нервные клетки не восстанавливаются.
Они сурово спросили: восстановится ли моя голова, если ее отделить от тела. Предупредили, что выяснят это наверняка, если я что-либо от них скрываю.
– Здорово! – огрызнулась я. – Будет шанс посетить местный
