не зажевала ли что-то и сама Муся? Но квартиру Аня из-за работы украсить не успела, а значит, праздничная мишура отметалась. Ничего подозрительного за кошкой в эти Аня не замечала. На вопросы врача, когда он их, наконец, принял, только пожимала плечами.
А сам ветврач почему-то только хмурился, ощупывая испуганную Мусю, а потом вдруг сказал, посмотрев на Аню:
— Телефон.
Аня не сразу поняла, что у нее на беззвучном режиме в сумочке мобильник, так сильно переживала. Выбежала в коридор, где и переговорила с боссом. Пообещала встретить итальянцев.
Вот только как?
Евгений Александрович будто звонил из прошлой жизни, тогда как сама Аня уже пребывала в какой-то другой, расколовшейся на до и после реальности.
Итальянцы. Черт. Аня посмотрела на часы. Успеет, если заехать за ними в гостиницу. С одним-единственным условием, если сейчас доктор скажет, что с Мусей все в порядке и можно спокойно ехать домой.
Аня бесшумно скользнула обратно в смотровую. Посмотрела в лицо озадаченного доктора, а тот посмотрел на нее.
— Есть диагноз? — спросила, внутренне холодея, Аня.
— Присядьте, — только и сказал доктор.
Глава 3
— А теперь что, Света? — процедил Самохин.
Галстук он уже свободно перекинул через руку. Даже воротничок сорочки ослабил. А Света была все еще не готова. Баночки сменяли друг друга, и ей требовались карандаши всех оттенков черного, чтобы, с ее слов, «лишь немного подправить бровки, Женя!».
Самохин уронил голову на руки. Взъерошил волосы, которые стриг перед новым годом. Контракт. Лучший контракт в его жизни уплывает из рук, пока он сидит в прихожей среди демисезонных пальто и ждет, когда бровки его жены станут идеальными.
— Осталось только губы накрасить! — крикнула жена и зачем-то включила фен.
Самохин отказывался понимать причинно-следственные связи. Он сидел в полумраке и почему-то думал о том, как быстро однажды собралась его секретарша, когда они были в командировке. Привыкший к многочасовым сборам, он был приятно удивлен, когда Аня выпорхнула из номера собранная в считанные минуты, при том, что о смене расписания на конференции они узнали буквально за час до этого.
То есть это возможно, думал Самохин. Возможно собираться быстрее и не заставлять при этом ждать всех: и мужа, и деловых партнеров, и всех приглашенных на банкет людей.
Пятьдесят человек сейчас попивали шампанское из узких высоких бокалов, курсируя по залу между украшенных к празднику елок, а главный герой вечера сидел возле пропахшей сигаретами собственной куртки, которую Света набрасывала, чтобы выйти покурить на балконе.
Его куртку. Она никогда не надевала свою одежду. Хотя сам Самохин никогда не курил.
Он поднялся.
— Свет, я поеду.
Фен затих.
— В смысле? — жена выглянула из ванной комнаты.
— Я поеду. А ты собирайся.
— Как это «поеду»? Без меня, что ли?
В голосе уже проскользнули истеричные нотки. По краю ходишь, Самохин, но было плевать.
— Ты как закончишь, вызывай такси и приезжай. Я должен быть там, понимаешь? Уже сейчас.
Фен разлетелся на куски, когда Света его с размаху швырнула в ванную.
— Нет, не понимаю! — завопила она. — Я тут стараюсь, крашусь, для тебя! Чтобы все видели, какая у тебя жена! Чтобы ты...
— Свет, — тихо сказал Самохин, набрасывая пальто, — я поехал.
Она еще кричала, когда он уже спускался по лестнице вниз. Он слышал ее даже на улице, когда замер перед машиной и глянул в яркое окно кухни. Дверь балкона была нараспашку, а в центре была фигура в безразмерной куртке. Зажегся огонек.
— Почему ты всегда куришь в моих куртках?! — крикнул Самохин.
— Тебе уже и куртки жалко?! — взвизгнула она. — Я пытаюсь успокоить нервы, а ты...
Что он, Самохин уже не слышал, сел в машину. Врубил радио, пока пару минут прогревался двигатель.
— С праздником, дорогие! С новым счастьем! — задыхался от счастья радиоведущий. — И помните, как вы встретите новый год, так его и проведете!
С тяжелым вздохом Самохин вырулил на дорогу.
И вздрогнул, когда в заднее окно влетел какой-то твердый предмет. Посыпались осколки. Он резко нажал на тормоз, из-за гололеда машину чуть повело, но он успел вовремя остановиться.
Самохин зажег свет в салоне и обернулся.
На заднем сидении, пробив заднее стекло, лежал фен. Или вернее то, что от него осталось.
Глава 4
Аня никак не могла сфокусироваться на дороге перед собой. Глаза застилали слезы.
На обратной дороге Муся сидела в переноске тихо. Но Аня все равно продолжала с ней говорить, захлебываясь слезами.
Почки. Доктор сказал, что у кошки отказали почки.
— Но ведь она не болела до этого... Не жаловалась, — пробормотала Аня.
— Почки не болят до последнего. А когда уже очевидно, что животному плохо, то... обычно, уже слишком поздно. Я сейчас сделаю капельницу и выпишу лекарства, чтобы вы дали ей вечером, ладно?
Доктор глянул на большие часы на стене.
— Дадите ей таблеточки около полуночи. Как раз действие введенных препаратов ослабнет.
В новый год. Когда все будут пить шампанское и радоваться, Аня будет как никогда далека от праздника.
— Есть ли надежда? — спросила она, срывающимся голосом.
— Будем лечить, — туманно ответил доктор. — Смените диету и обязательно давайте только лечебный корм. Можно взять консервы, но тоже лечебные.
Вот за ними Аня сейчас и ехала. Доктор сказал, что капельница снимет болевые ощущения, и у Муси может вернуться аппетит.
На часы Аня не смотрела. И так знала, что опоздала везде и всюду. Нужно было купить консервы, завести Мусю домой и подправить растекшийся макияж и отправиться встречать иностранцев и поздравлять босса с успешным заключенным контрактом. А хотелось только разрыдаться, обнимая кошку.
В зоомагазине на Аню смотрели квадратными глазами. В
