Что с ее именем что-то не так, Глафира поняла еще в пять лет, когда они с матерью гостили у тетки Марго во Львове. Фаина Тарасовна почему-то называла свою внучатую племянницу Фирой, и это приводило ребенка в бешенство.
— Я не Фи-ира-а-а! — кричала девочка чуть ли не в истерике.
С Глашей она еще как-то могла мириться, но Фира… Если бы не вареники с вишней и прочие вкусности, которыми Фаина Тарасовна потчевала гостей, пребывание у нее было бы невыносимым. И еще она так смешно разговаривала, мешая русские слова с украинскими… Кабы не это ее неизменное «Фирочка, солнышко…», с ней можно было бы прекрасно ладить.
Марго родила Глашу в восемнадцать, благодаря чему супруг Илья, ее ровесник, был освобожден от воинской повинности. Отношения у них были — раз на раз не приходится. Илюша работал дальнобойщиком, и оказалось, что это не только его профессия, но и основная черта характера. Естественно — бабы, пьянки, уходы из дома с вещами… Несколько раз она совершенно серьезно собиралась разводиться, но потом все как-то улаживалось.
После тридцати на Илью неожиданно снизошло просветление. Он бросил пить, насколько это вообще возможно, и, как эго обычно случается с людьми, которые резко решили «завязать», развил лихорадочную деятельность. Работал буквально как зверь. Ушел от хозяина, взял в лизинг двадцатитонный тягач «Вольво», приобрел «телегу» с тентом и начал ездить на своей «фуре» — возил грузы на Запад и обратно. Марго из простой домохозяйки превратилась в диспетчера при собственном муже. Или в «менеджера по междугородным грузоперевозкам», как она себя в шутку называла. Она искала грузы в Интернете, обзванивала транспортные компании и коммерческие фирмы, которые хотели воспользоваться услугами перевозчиков. Больше всего в профессии мужа ее устраивало то, что он бывал дома крайне редко, и то почти все время спал. Это был такой кайф, как если бы ее мужем был капитан дальнего плавания. И практичная Марго это ценила. Хотя утверждала, что мужа любит.
У нее случались увлечения — гуцульский темперамент Ритули брал свое. Мужчинам она ужасно нравилась. Стоило ей повести бровью или бросить на «объект» взгляд своих темных влажных глаз, в которых горел бесовский огонь… добавьте к этому пышные формы — словом, глядя на нее, даже завзятые почитатели анемичных моделек начинали исходить слюной. Марго носила облегающую одежду и декольте, выставляя напоказ все, чем ее одарила природа, пользовалась яркой помадой и лаком для ногтей, а свои густые длинные волосы красила в красноватые тона, отчего была похожа на женщину легкого поведения, — но ей, как ни странно, все это очень шло. Кто-то, наверное, считал Маргариту вульгарной, но они, ее подруги, не придавали этому значения.
Третья подруга, Надежда, вот уже двенадцать лет профессионально занималась шитьем одежды. Она была довольно успешной портнихой, по крайней мере, дамы к ней приходили далеко не простые. Муж от нее ушел несколько лет назад: ему не нравилось, что жена постоянно занята какой-то ерундой, от которой всюду грязь, к тому же в доме все время отирается разное бабье. Сам он почти не зарабатывал и при этом менял места работы по два раза в год, пока не нашел хорошее место, которое его полностью устроило. Как выяснилось позднее, этим местом оказалась постель его начальницы. Детей у Нади не было, она просто не могла их иметь и поэтому болезненно обожала Глашу и десятилетнего Егорку, сына их четвертой подруги — Веры.
Надежда была полной противоположностью Марго. Спокойная, рассудительная, понимающая, бесконечно добрая — этакая мать настоятельница. Она обладала неброской внешностью, красила волосы в естественные тона и почти не использовала косметику — в общем, являла собой абсолютно невыразительный тип женщины. Впрочем, благодаря своему ремеслу Надежда всегда была одета с иголочки — модно, порой даже с претензией на оригинальность, и к тому же следила за собой, так что имела бы все шансы найти себе нового мужа, если бы не бесплодие. Сначала она пыталась лечиться традиционными средствами, потом пошла к колдунам и знахарям, но тщетно. То ли целители, все сплошь потомственные, оказались липовыми, то ли медики, как ни странно, на этот раз все-таки не ошиблись в диагнозе…
Вера, четвертая подруга, была старше их всех на два года — ей исполнилось тридцать три. В школе с ней никто не дружил, и она, бедняжка, прибилась к ним, малолеткам, поскольку жила с ними в одном доме и их родители хорошо знали друг друга. Тогда она страдала косоглазием и носила очки с одной заклеенной линзой, поэтому никто из одноклассников не хотел с ней водиться.
Вера была матерью-одиночкой. Не потому, что мужчины на нее не западали, а просто так получилось.
А она и впрямь была страшненькая, долговязая, нескладная и очень худая. Ее довольно внушительный носик а-ля Барбара Стрейзанд и оттопыренные уши никого не приводили в экстаз, однако сын Егор у нее откуда-то появился, хотя она никогда и не говорила своим подругам, кто являлся его отцом и куда он девался. Байки о том, что он полярник или, к примеру, летчик, она могла сколько угодно рассказывать своему малолетнему сыну. Егорка, впрочем, был смышленым малым и никогда не приставал к матери с глупыми вопросами. И хотя он рос без отца, ни у кого не вызывало сомнения, что из него выйдет настоящий мужик. Он обожал свою мать, даром что у нее не было ни красоты, ни ума, ни профессии, которая могла бы их прокормить, поскольку Вера уже разменяла четвертый десяток, нечего было и ждать, что хоть что-то из перечисленного у нее когда-нибудь появится.
Но, как это обычно бывает, Создатель в своем стремлении к вселенскому равновесию заботится о своих непутевых чадах, которые не могут сами добыть средства к существованию. Не обо всех, конечно. Но Вера — ленивая, как тюлень, — была добрейшим человеком, и Господь послал ей неплохое наследство: у нее умерла богатая и одинокая двоюродная тетка, оставив племяннице квартиру, кое-какие драгоценности, машину и немного денег. Верочка, будучи совершенно инфантильной и неприспособленной к жизни, осталась у родителей, а теткину квартиру сдавала. На эти деньги и существовали они с Егором. Машину она подарила брату, чтобы не завидовал и не обижался. Подарок сестры не принес ему счастья, ибо уже через две недели он разбил халявный автомобиль. Марго безбожно ругала Веру за такую расточительность: мол, не могла сама ездить, так продала бы — тоже деньги! Надежда, наоборот, считала, что Вера поступила абсолютно правильно и не ее вина, что брат не сумел с пользой распорядиться подарком. Обе они сходились на том, что и без Веры на дорогах полно потенциальных убийц, которые не умеют ездить. Сама Верочка на все, что бы ей ни говорили, отвечала блаженной улыбкой.
