Он застыл, чувствуя, как на него накатывает паника, которую он тщетно пытался игнорировать все прошедшие дни, оставляя его наедине с безысходностью.
Он не может потерять ее. Только не свою Кэт. Не ту женщину, которую он самозабвенно любит.
Стоп. Что?
Марко не успел осознать то, что пришло ему в голову, потому что дверь распахнулась и на пороге появилась бледная безмолвная Кэт.
– Кэт?
– Я знаю, что доктора не имеют права обсуждать эту тему по телефону, – медленно начала она. – Но доктор Харди знал мою маму, и я не была уверена, когда мы окажемся на материке и… – Кэт замолчала, чтобы сделать вздох и посмотреть Марко в глаза. – Прости, я никак не могу сосредоточиться. Просто…
– Кэт, ты убиваешь меня, – тихо произнес он. – Что он сказал?
– Они проводят повторный тест, – начала она. – Но…
– Да?
– Первичный тест оказался, – ее глаза блеснули слезами отчаяния, – положительным. Он оказался положительным.
О боже. Нет.
На мгновение земля остановилась. Марко начал понимать, что теперь произойдет.
– Что? – Она была… Ей придется…
Нет. Только. Не. Это.
Нет.
Он просто стоял и смотрел на нее, не желая верить происходящему. И тут он заметил, как по щекам Кэт бегут дорожки слез, и почувствовал, что его сердце готово разбиться на миллионы осколков.
Он потянулся вперед, и она разрыдалась. В пару шагов преодолев разделяющее их расстояние, Марко подошел к Кэт и прижал ее к груди.
Она вся обмякла в его объятиях, и ее тело начало сотрясаться от рыданий.
Гнев раздирал Марко на части. Ужаснее всего было осознание, что он ничем не может помочь ей, не может унять ее слезы. Все, что он мог, – это держать ее в объятиях и слушать ее рыдания с разрывающимся на части сердцем.
Кэт всегда была такой сильной, и теперь Марко не мог смириться с мыслью, что жизнь сломала ее. После смерти матери она никогда не позволяла себе думать о возможном будущем. Она была настроена прожить свою жизнь без знания смертного приговора. Но теперь… теперь…
Он еще крепче прижал ее к себе, чувствуя, как дрожит каждая клеточка ее тела. Марко стало невыносимо трудно дышать, и он вдруг почувствовал, как и по его щекам текут слезы. Он нужен ей сильным. В противном случае он окажется бесполезным.
Но как ему справиться с собой, если его душу на части раздирают боль, гнев и чувство глубокой несправедливости?
Гнев нарастал с каждой секундой, но, слава богу, ему, наконец, удалось справиться со слезами.
– Мы сделаем еще один тест, – пробормотал он, лаская дыханием волосы Кэт. – А потом еще один. Они могли ошибиться – это случается постоянно.
Она пробормотала что-то невнятное, и, когда Марко, наконец, посмотрел ей в лицо, он увидел на нем такое отчаяние, что ему не оставалось ничего другого.
Он наклонился и поцеловал ее.
Она горячо ответила ему, обжигая его теплом своих губ и разгоряченными от слез щеками. Когда он слегка склонил голову и просунул язык между ее губ, Кэт застонала и вцепилась пальцами в воротник его рубашки, чтобы притянуть его еще ближе.
Марко взял Кэт за руки и продолжил целовать, чувствуя шепот удовольствия, срывающийся с ее губ, и умелые движения ее рук, пытающихся вытащить рубашку из брюк.
Она подвела его к дивану. Очень быстро они оказались в постели, Кэт при этом заняла позицию сверху.
Марко не мог ни думать, ни говорить. Эмоции настоящего момента развеяли все здравомыслие из его головы. Дрожащими руками они скинули его брюки и занялись ее рубашкой, которая тоже очень скоро оказалась на полу. Они сгорали от желания, такого могущественного испепеляющего желания, которое не оставляет места словам любви. Речь шла о физическом слиянии двух людей, связанных одним эмоциональным стремлением: желанием доказать, что они все еще живы и совсем не собираются пока умирать.
Он задрал ее юбку и снял трусики, наслаждаясь теплом ее нежной кожи. Кэт обняла его лицо. Они все еще не отпускали друг друга, слившись в страстном поцелуе, когда Марко положил руки на бедра Кэт, слегка подвинул ее и насадил на свою изнывающую от желания плоть.
Вскрик Кэт пронзил тишину комнаты. Марко застонал в ответ, чувствуя, как пульсирует его плоть где-то глубоко внутри Кэт. Несколько мгновений они не двигались, наслаждаясь моментом единения, глядя в глаза друг другу и чувствуя, как сливаются в одно их дыхания.
Это было… она была… невероятна. Потрясающа.
Дрожащими пальцами Марко пробежался по ее щекам, вытирая остатки слез и целуя сначала одно веко, потом – другое.
– Кэт…
Выражение ее лица отразило боль.
– Умоляю тебя, Марко. Давай не будем разговаривать.
И она снова наклонилась к его губам, закрывая его рот поцелуем и начиная медленно двигаться.
Марко обнял ее ягодицы, подчиняясь заданному Кэт ритму. Его сердце билось все сильнее, пульс становился все учащеннее. Возможно, он услышал ее стон, он не был уверен, потому что его сердце билось так чертовски быстро, что, казалось, эхо от этого звука разносится по всей комнате.
– Марко…
– Да? – Он встретился с ней взглядом и прочитал на ее лице выражение сильнейшего желания, которое разожгло его еще больше, если это было возможно.
– Прикоснись ко мне.
Он сделал, как она просила. Ее глаза закрылись от удовольствия, когда он начал исследовать ее бархатистый живот, ее талию и, наконец, грудь. Его большие пальцы дразнили ее уже ставшие сильно чувствительными соски.
Она наклонилась, и они снова и снова начали целоваться, пока соприкосновение и жар их соединенных тел не подвели их обоих к самому краю.
Марко почувствовал, как Кэт напряглась, и застонал, крепче сжав ее ягодицы и еще глубже проникая в нее. Кэт закричала, и Марко понял, что она уже достигла своего оргазма. Со стоном удовлетворения он последовал за ней. Она упала на его грудь, слыша, как Марко шепчет ее имя. Он крепко сжал ее в своих объятиях. Он чувствовал ее теплое дыхание на шее, чувствовал, как ее тело все еще дрожало, когда она обвилась ногами вокруг его ног.
– Не двигайся. Оставайся прямо здесь.
– Я никуда не собираюсь, chérie. – Он запустил руки ей в волосы, поглаживая ее голову и чувствуя, как остатки напряжения уходят из ее тела.
Он любит ее.
И когда это случилось? И как? Он попытался порыться в своей памяти, скрупулезно анализируя каждый значимый момент. Это случилось после их первой ночи десять недель назад? Или раньше?
Марко нахмурился. Он понял это слишком поздно. Он любит ее как лучшего друга и как любовницу. Как умную, потрясающую, веселую, прекрасную и невероятно уязвимую женщину. Он любил ее четырнадцатилетней девушкой с идеальной прической и яркими голубыми глазами, которая не позволяла ему дразнить себя. Он любил ее сумасшедшей девятнадцатилетней оторвой, которая так остро нуждалась в его плече в моменты скорби и сожалении. И он любит эту женщину, которая совершала ошибки в жизни и в любви, но которая каждый раз поднималась после падения и утирала нос всем своим критикам.
