— Значит, бутерброды с беконом и кофе? — спрашивает он, уже поднимая трубку.
— Угу.
Забавно, что любое мое пожелание спешит исполнить он. К такому обращению я не привыкла. Джонатан, хоть и видит во мне маленькую девочку, которой надо вечно о чем-нибудь напоминать и изо дня в день давать указания, слишком занят, чтобы окружать меня заботой. Так было с первых дней нашего знакомства. А Сет… С ним, думаю, все ясно без лишних слов.
Заказ приносят неожиданно быстро. Мальчик молоденький, с юношески румяными щеками и красными усталыми глазами. Может, дремал, когда зазвонил телефон. На разбросанную тут и там одежду, битое стекло и наши лица он не смотрит. Им положено ничему не удивляться, ни во что открыто не совать нос. В гостиницах с чем только не столкнешься!
— Спасибо, — бормочу я, окидывая быстрым взглядом ломтики скользкого бекона на кусочках хлеба.
— Минутку. — Кеннет берет зацепившийся за кроватную спинку пиджак, достает из кармана бумажник и протягивает пареньку сложенную вдвое купюру.
— Благодарю, сэр, — оживляясь, говорит мальчишка. — Приятной ночи. — Он на удивление проворно подходит к двери задом и исчезает за ней.
Я прищелкиваю языком.
— Чаевые! У меня вылетело из головы… А ведь Джонатан напомнил.
— Джонатан! — раздраженно повторяет Кеннет. — Как видно, он у тебя правильный до омерзения. Все всегда знает, все помнит, все предусматривает!
Я без слов откусываю кусок бутерброда и запиваю его горячим кофе. Кеннет какое-то время ждет ответа, досадливо вздыхает, садится рядом со мной и тоже берет чашку.
— Откуда ты узнал о них? — спрашиваю я. Настала пора выяснить все до конца, вопросы уже стучат мне в лоб, вырываясь наружу. — О маме и Джейкобе?
Кеннет усмехается.
— Их роман в истории Беккеров едва ли не самое печальное и значительное событие. Теперь мне и не вспомнить, от кого я впервые услышал этот рассказ. Определенно не от бабушки — она до последнего, когда еще не была столь немощной, запрещала упоминать при ней об Эмили. Остальные рассказывали о них с отцом пасмурно, но весьма многословно. Особенно тетя Джейн. А мне, поскольку я никогда не знал отца, хотелось слушать о нем и слушать хоть одно и то же сотню раз подряд.
Поначалу, признаюсь, я был тоже страшно зол на Эмили. Потом, когда повзрослел, задался целью раздобыть о них двоих и вообще об этой истории как можно больше подробностей, и это переросло в своего рода увлечение, жизненно важную игру.
— Жизненно важную? — медленно спрашиваю я.
— Конечно! — с чувством восклицает Кеннет. — Эта любовь его погубила. Я поставил перед собой задачу постичь, был ли в этом хоть какой-то смысл и что все это значило.
Киваю, глядя в пустоту, наполненную желтым светом ламп, и раздумывая о том, есть ли вообще смысл в любви. Почему так нередко она не созидает, а крушит, озадачивает, приносит несчастья?
— Поначалу все мои расследования были детски бестолковыми и бесполезными. Все неизменно заканчивалось тем, с чего началось: семейными россказнями, значительно приукрашенными и искаженными временем. Потом я окончательно встал на ноги, выбрал профессию, которая в итоге изрядно мне помогла, и дело сдвинулось с мертвой точки.
— Кто ты по профессии? — интересуюсь я, вспоминая, что все собиралась об этом спросить, но так и не выдалось удобной минуты.
— Детектив, — отвечает Кеннет. — Работаю в сыскной полиции.
Присвистываю.
— Ого! Раньше надо было предупреждать!
Кеннет смеется.
— Что бы от этого изменилось?
— Я бы десять раз подумала, стоит ли уединяться с тобой в номере и не опасно ли это. — Многозначительно кошусь на его исполинские плечи.
Он сгребает меня в объятия.
— Чего же тут думать, глупый ты человечек? Со мной, наоборот, безопасно. Я, конечно, не Господь Бог, но разных подонков и их проклятые ходы и трюки знаю как свои пять пальцев. — Он кашляет, и я чувствую, что это не от простуды и не оттого, что в горле застрял кусок бутерброда. — Я не настолько порядочен, как твой Джонатан, — несколько сдавленным голосом говорит Кеннет. — Могу немного выпить, особенно когда после долгих мучений отловлю очередного гада, живу отнюдь не по расписанию… И со мной не спокойно… — Он взволнованно проводит рукой по коротким волосам, усмехается и добавляет куда более бодро: — Но, знаешь, мне кажется, я вправе потягаться с ним. Подумай об этом.
— Непременно. — Смеюсь, твердя себе, что все это несерьезно. Ночь скоро подойдет к концу, и все вернется на круги своя.
— Поначалу я считал, что отец после исчезновения Эмили просто немного сошел с ума, — после непродолжительного молчания снова серьезным тоном говорит Кеннет. — Потом стал встречаться с людьми, с которыми он дружил или просто знался до и после того, как познакомился с твоей матерью, разыскал даже врача, к которому он по тому или иному поводу обращался в последние полтора года жизни.
Я слушаю, почти не дыша. При мысли, что мы дети тех влюбленных и что нас тоже, пусть на одну ночь, соединила судьба, снова и снова бросает в дрожь.
— Джейкоб не был сумасшедшим, — уверенно произносит Кеннет. — Оказывается, он даже специально проверялся, все ли с ним в порядке. Тесты подтвердили, что его психика не нарушена. Дело было в обыкновенной, правда чересчур пламенной, любви…
Слово окатывает меня холодной морской волной. Любовь… Получается, она нечто вроде наркомании или азартных игр? И то и другое ведет к одному финалу — гибели. Или я чего-то недопонимаю?
— Я буквально заболел этой историей, — продолжает Кеннет. — И стал наводить справки об Эмили. Оказалось, она вполне порядочная дама, много лет замужем за одним и тем же мужчиной и у нее есть дочь, Рейчел…
Сдвигаю брови и смотрю на него в недоумении.
— Откуда ты все это узнал?
Он берет меня за руку и крепко сжимает ее, будто боится, что сейчас я выпорхну в приоткрытое окно.
— Я работаю в полиции Нью-Йорка, у меня масса знакомств по всему свету. Впрочем, общие сведения в наши-то дни, когда всякому доступен Интернет, нетрудно узнать о ком угодно. — Он разжимает руку и изучает мои пальцы, словно поставил перед собой задачу в точности запомнить расположение и изгиб каждой черточки. — В тот момент у меня и возникло это странное чувство…
Мне снова делается страшно. Я ощущаю себя навек заключенной в клетку наших общих чувств и пока не могу понять, принесет ли мне такая жизнь счастье.
— Я сказал себе, что рано или поздно все равно тебя встречу, — рассказывает Кеннет, не поднимая глаз. — А когда Нора надумала выйти замуж, пристал к Джейн с просьбой… — Он умолкает.
