— Спасибо вам, Энни, — искренне поблагодарила ее Джессика. После смерти мамы ей не с кем было поговорить, посоветоваться обо всем том, что ее волнует, и она была благодарна Энни за ее открытость, откровенность и за житейскую мудрость.
— Да не за что, милая, — отмахнулась она, затем сгребла в кучу одежду Джессики и направилась к двери. У порога остановилась и оглянулась. — Сомневаюсь, что у Харлана есть порошок для щадящей стирки. Перед тем как идти в химчистку, я занесу немного.
Не успела Джессика поблагодарить Энни, как та уже стремительно вылетела в коридор и понеслась вниз по лестнице. Не женщина, а ракета, подумала она с улыбкой.
Она спустилась вслед за Энни и увидела, что та уже разговаривает с Харланом в холле.
— Ты все еще хочешь, чтобы мы с Крисом зашли к тебе сегодня вечером? Или отложим нашу маленькую вечеринку, ведь у тебя же гостья?
За всеми сегодняшними событиями Харлан совершенно позабыл, что они договорились посидеть в тесном кругу. А что, веселая, теплая компания — это очень даже кстати. По крайней мере это отвлечет его от неотступных мыслей о Джессике и о том, как удержать свои руки подальше от нее, пока она не дала ему ответ. Харлан понимал, что сегодня она вряд ли что-то решит. Кроме того, тесная дружеская компания — прекрасная возможность ближе узнать друг друга, ведь именно об этом она говорила.
Да ему и самому нужно немного времени, чтобы осмыслить то, что произошло сегодня, разобраться в своих чувствах. Увидев сегодня Джессику на санитарных носилках, он вдруг с ужасающей ясностью понял, что ни его гордость, ни его хваленая независимость ни черта не стоят. Что эта женщина для него дороже всего на свете, дороже жизни. Он всегда пытался убедить себя в том, что испытывает к ней лишь обычное вожделение, но сегодняшний день заставил его усомниться в этом. Его страсть — это лишь верхняя, самая очевидная часть его сокровенной мечты заполучить эту прекрасную женщину всю целиком — ее тело, сердце, душу. Навсегда. На всю оставшуюся жизнь.
Голос Энни прервал его размышления.
— Кстати, прекрасная возможность опробовать на Джессике нашу новую игру, ведь она не знакома с правилами. Мне помнится, ты как-то говорил, что Джессика очень умная девушка. Как раз такая нам и нужна, — добавила она с невинным видом.
Харлан, явно смущенный, прочистил горло.
— Э... — начал он, затем бросил взгляд на Джессику, и внезапно лицо его осветила широкая, открытая улыбка, чудесным образом преобразившая лицо.
— Ты права, Энни. Как раз такая нам и нужна. — Он продолжал не отрываясь смотреть на Джессику, потом повернулся к соседке. — Значит, договорились. Ждем вас к семи часам. Чья очередь сегодня покупать пиццу?
— Твоя, — весело сообщила Энни и улыбнулась Джессике. — До вечера, дорогая.
После ее ухода между ними воцарилось неловкое молчание. Оба предпочитали смотреть куда угодно, только не друг на друга.
Джессика не выдержала первой.
— Она всегда такая? — спросила она, искоса взглянув на Харлана.
— Ты имеешь в виду, всегда ли она похожа на выпущенную в небо ракету, то есть такая же целеустремленная и напористая?
Джессика утвердительно кивнула.
— Да, всегда. Крис, ее муж, полная ее противоположность. За весь вечер от него не услышишь и два десятка фраз. Но они души не чают друг в друге. Для него не существует других женщин, кроме Энни. Но как бы там ни было, я бы не хотел, чтобы ты предстала перед Крисом в халате, так что давай немедленно займемся твоей одеждой. Идем, я покажу тебе, где можно выстирать и высушить вещи.
— Сначала я высушу волосы, хорошо?
— Идет. Я пока сделаю несколько звонков, а когда закончишь, займемся стиркой.
Минут через двадцать Джессика спустилась в гостиную и увидела, что Харлан переоделся в джинсы и темно-синюю вельветовую рубашку. У нее перехватило дыхание — таким сексуальным он выглядел в этой одежде. Во рту мгновенно пересохло, сердце учащенно забилось.
Немедленно возьми себя в руки! — мысленно приказала себе Джессика. Она еще не решила, как ей быть дальше, поэтому не стоит давать ему в руки дополнительное оружие, показывая, что приходит в экстаз от одного вида его мужественной фигуры.
Он как раз закончил разговор и, положив трубку, взглянул на нее. С каким-то странным, непроницаемым выражением лица он поднялся и, бросив короткое «идем», повел ее через холл в небольшую комнату возле кухни, оборудованную под прачечную.
Когда Джессика собирала одежду для стирки, то с удивлением обнаружила, что привезла с собой довольно много одежды — джинсы, пару брюк, свитер, несколько блузок и топов. Зачем она столько набрала? Неужели подсознательно чувствовала, что задержится здесь дольше, чем на день?
Вклад Джессики в стирку заключался в том, что она рассортировала вещи. Она без смущения вручила ему охапку нижнего белья, которую он отложил отдельно, чтобы выстирать порошком, обещанным Энни.
На Джессику вдруг навалилась усталость. Видимо, сказывались потрясения сегодняшнего дня. Покачнувшись, она тяжело прислонилась к дверному косяку. Харлан выудил одну вещицу желто-зеленого цвета из кучи белья и поднял ее.
— А это что такое?
Она моргнула, чтобы сосредоточиться, и, подавив зевок, ответила:
— Это пояс. Полагаю, его основное предназначение — сводить мужчин с ума. Но лично я надеваю его под джинсы. Очень удобно.
— Он такой же расцветки, что и простыни на моей кровати, — приглушенным охрипшим голосом проговорил Харлан. Пояс мягко скользнул по его ладони. Он положил его обратно на кучу белья, мысленно поклявшись себе, что когда-нибудь — желательно поскорее — увидит эту провокационную вещицу на стройном теле Джессики. А потом снимет ее.
Положив одну партию вещей в стиральную машину и закрыв крышку, нажал на пуск, запуская механизм в действие. Обернулся и посмотрел на Джессику: она тяжело опиралась на дверной косяк, веки покраснели и отяжелели. Она приложила ладонь ко рту, прикрывая зевок.
Харлан шагнул к ней и подхватил на руки. Она испуганно вскрикнула.
— Что ты делаешь?
— Несу тебя в постель, малышка. У тебя был трудный день, тебе нужно отдохнуть. Хочу, чтобы к приходу гостей ты хорошо выглядела.
— Не называй меня малышкой, — пробормотала она, положив голову ему на плечо.
— Почему? — спросил он.
— Потому что я уже давно не маленькая. Я выросла.
Его глаза заметно потемнели. В них безошибочно читалось желание.
— Я заметил.
Руки, державшие ее, стали очень горячими, обжигая ее сквозь тонкую ткань халата.
— Харлан, отпусти меня, я вполне могу идти сама.
— Не отпущу, — отозвался он хрипло и мысленно добавил: «никогда».
