В большой гостиной пахло кофе и корицей, ароматы тонко витали в воздухе, успокаивая и создавая ощущение домашнего уюта. Впрочем, и без них домашний уют здесь присутствовал в каждой вещице. Обстановка говорила о том, что в этот дом вложена частичка души хозяев, и Кирилл, сидящий на диване гостиной в самой небрежной позе, внутри себя радовался за то, что его другу Андрею так повезло с любимой женщиной. Правда он бы солгал, если бы сказал, что он ни капли не завидует, но, конечно, радости за счастье друга было гораздо больше.
— Вот здесь, — Андрей постучал пальцем по разложенному на столе плану, — Будет кардиологический центр, а вот тут, — он указал на здание рядом, — думаю, лучше всего открыть центр перинатальный. Денис ратует именно за него, потому что, похоже, они с Иришкой не отложат изготовление младенцев в долгий ящик.
Наташа усмехнулась, слушая мурлыкающий голос мужа, который она так любила, особенно когда он произносил какие-нибудь шутки, и внесла в гостиную поднос, полный различной еды. Кирилл и Андрей сегодня работали, что называется, не покладая рук, уничтожая неимоверное количество кофе и совершенно забыв о том, что нужно ещё и есть.
Разговор за столом сразу смолк, Андрей поспешно собрал все бумаги, освобождая место для подноса, который Кирилл помог Тусе поставить на стол, и Наташа с удовольствием оказалась в объятиях мужа, который нежно, но настойчиво прижал её к себе.
Кирилл заметил холодность со стороны Туси, едва он ступил в эту самую гостиную, но он понимал её. Естественно, вся эта история представлялась ей в совершенно ином свете, чем было на самом деле, и Кирилл, скорее всего, выглядел в её глазах чудовищем, которое отказалось от своего собственного ребёнка. Вот только Туся не знала, сколько бессонных ночей он провёл, размышляя о том, что случилось, не желая верить в то, что Настя была способна так с ним поступить. И сколько раз он надевал куртку, с намерением срочно ехать к Насте, чтобы сказать ей, что он готов принять этого ребёнка и воспитать его как своего. Потом он, правда, скидывал куртку и проходил в комнату, где доставал бутылку коньяка и напивался до чёртиков.
— Ну, как тут мои малыши? — спросил Андрей, положив руку на живот Туси и как будто прислушиваясь к тому, что было слышно ему одному.
— Прекрасно, — ответила Туся, обжигая Кирилла взглядом зелёных глаз, — По крайней мере, лучше тех, от кого отцы отказались за ненадобностью. — Фыркнула она, смотря прямо на Кирилла.
Внутри неё кипела злость, вперемежку с солидарностью с подругой, а это был самый взрывоопасный коктейль. Андрей откинулся назад, положив ладонь на поясницу супруги, и поглаживая её. Он искренне забавлялся этой ситуацией — разъярённой как фурия, Тусей и Кириллом, который смотрел в чашку с кофе, пристыженный её речью.
И в тоже время ожидал, что в любой момент Кирилл может сообщить Тусе, что это не его дело и по сути будет прав, потому что солидарность солидарностью, но отношения Кирилла и Насти, — это только отношения Кирилла и Насти.
— На воре и шапка горит, — изрекла Туся, отворачиваясь от Кирилла, словно разом потеряв к нему интерес и всматриваясь в лицо мужа, на котором расцвела такая знакомая ухмылка.
Кирилл же вскочил из-за стола и, заложив руки в задние карманы джинсов, отошёл к окну и застыл в такой позе, спиной к ним.
— Это не может быть мой ребёнок, — процедил он, не поворачиваясь к Тусе и Андрею и вызвав этим заявлением очередное фыркание Наташи.
— Да, конечно, наверное, к ней в Доминикане прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте и оставил после себя напоминание.
Кирилл медленно повернулся, хмуря брови на это едкое замечание и из последних сил сдерживаясь, чтобы не нагрубить беременной женщине.
— У меня не может быть детей, — раздельно цедя каждое слово сквозь сжатые зубы, проговорил он.
Андрей нахмурился, Туся сощурила свои зелёные глаза, кажется, начиная понимать, что к чему.
— Ты уверен? — наконец, нарушил установившееся молчание Андрей, заставив Кирилла усомниться в том, что он считал абсолютной истиной.
— Да, — наконец, ответил он, снова отворачиваясь к окну, — У меня на руках все результаты анализов.
— Так пересдай их, — пожал плечами Андрей, удивляясь тому, что ему пришлось открыть для друга Америку.
В гостиной снова воцарилось молчание, нарушить которое решилась Туся. Она откашлялась и проговорила высоким напряжённым голосом, взывая к разуму Кирилла.
— Насте нельзя иметь детей, — произнесла она четыре слова, от которых по спине Кирилла прошёл озноб. — Она еле выносила Вовку и врачи запретили ей заводить ещё малышей, а теперь…Теперь она с какой-то маниакальной настойчивостью хочет выносить этого ребёнка. Твоего ребёнка.
Кирилл слушал всё это, силясь поверить. Сомнения в том, что он бесплоден, закрались в его голову только сейчас, и он удивлялся сам себе, и своей способности так быстро поверить той женщине, которая в итоге так подло его обманула. А Настя…Настя рисковала своей жизнью или как минимум здоровьем, чтобы выносить и родить его ребёнка, если всё же допустить нереальную мысль, что это действительно его ребёнок. Причём рисковала, абсолютно не надеясь на то, что он примет её с ним, будучи уверенным, что это ребёнок не от него. Да и зачем он ей был нужен? Она была абсолютно независима, самодостаточна, целостна. Она прекрасно обходилась и без него до момента их встречи, так что, по сути, она ничего сверхъестественного не приобретала из материальных ценностей. И всё же…
— Почему ей нельзя иметь детей? — спросил он севшим голосом, чувствуя, как весь мир внутри него переворачивается с ног на голову.
Туся поморщилась и бросила быстрый взгляд на мужа, который, очевидно, знал эту самую причину и тот кивнул, как бы давая своё согласие на то, чтобы она поведала историю Насти.
Туся откашлялась, мысленно попросив прощения у подруги и говоря себе, что это всё только во имя её же блага, начала говорить.
— Это случилось, когда она ждала Вову. Его отец, Егор, он не хотел ребёнка, — Наташа скользнула быстрым взглядом по лицу Кирилла, и тот сжал челюсти, — В общем, я не знаю, что там у них происходило, может, он бил её, может, ещё что-то, она не рассказывала…
Туся сделала глубокий вдох, с некоторым удовлетворением наблюдая, как Кирилл дёрнулся при слове «бил» и продолжила.
— В общем, почти всю беременность Настя провела в больнице на сохранении, и врачи не давали никаких гарантий на то, что Вова вообще когда-нибудь появится на свет, причину я не знаю, да и Настя не особо стремилась поделиться. Знаю только, что Вовка достался ей чуть ли не ценой собственной жизни, а ещё знаю, что врачи запретили ей иметь детей под страхом смерти. И сейчас эта её глупая уверенность, что она должна родить этого младенца, который по сути нужен только ей, ничем хорошим не окончится.
