– Вот теперь совсем другой вид! – воскликнула медсестра, оглядев свежевыбритого Оливера Уинстона. – Теперь вам не стыдно показаться даме, которая выходит сейчас из машины у подъезда клиники, – добавила она после того, как раздвинула оконные шторы.
– Кэтрин! – догадался Оливер. – Я хотел бы пересесть в кресло, – заявил он.
– Нет-нет, – строго сказала медсестра. – Еще недельку вам придется спокойно полежать. Могу предложить вторую подушку, чтобы вы лежали немного повыше.
– Наверное, Кэтрин напугают мои синяки на лице, – предположил Оливер и поморщился от боли, когда медсестра осторожно приподняла его, чтобы подложить вторую подушку.
Ей хотелось сказать, что мисс Норман видела его в гораздо худшем виде, чем сейчас. Но после выговора, полученного от доктора Вуда, она предпочла промолчать.
– Не испугается, – бодрым голосом заверила она его и вышла из палаты.
В ожидании Кэтрин Оливер придирчиво осмотрел свой новый домашний костюм из мягкой серой фланели, в который ему помогла переодеться утренняя сиделка. Впервые в Жизни он чувствовал себя таким беспомощным. Яркий клетчатый плед укрывал его до пояса. Он с тоскою подумал о том, что придется пролежать здесь еще неделю. Нельзя будет ни читать, ни писать, как сказал врач. Даже смотреть телевизор и слушать радио ему запретили. Чем он будет заниматься целую неделю? Что будет с его договорными обязательствами? В его офисе, наверное, телефон звонит не умолкая…
Задумавшись, он не услышал, как в палату вошла Кэтрин. Она молча смотрела на него, борясь с волнением. Только бы не выйти из той роли, которую она выбрала для себя, следуя советам врача.
– Доброе утро, Оливер, – негромко поздоровалась Кэтрин, чтобы привлечь его внимание.
Оливер поднял на нее глаза. Они показались ей огромными, словно два синих озера.
– Кэтрин, – задумчиво произнес Оливер. – Доброе утро. Как мило, что вы навестили меня.
Мы теперь снова на «вы», подумала Кэтрин. Как странно. По выражению его глаз Кэтрин не могла понять, что он сейчас испытывает. Все в его облике казалось ей настолько непривычным, незнакомым, что она растерялась.
– Садитесь в кресло. Его поставили специально для посетителей.
Кэтрин нерешительно подошла к креслу, стоявшему в двух шагах от кровати Оливера, и села.
– Как вы себя чувствуете сегодня? – вежливо спросила она, ощущая себя посредственной актрисой в чужой роли, текста которой она не знает.
Впрочем, именно так она и вела бы себя, случись подобное несчастье с Оливером год назад.
– Как муха на булавке, – неожиданно ответил Оливер со знакомым ей насмешливым сарказмом. – Дела заброшены, а я тут вынужден прохлаждаться.
– Полагаю, это ненадолго, – попыталась ободрить его Кэтрин.
– А как здоровье вашего отца? Мы с ним теперь почти в одинаковом положении, он прикован к инвалидному креслу, я к этой кровати. Как идут дела в вашей фирме? Расскажите, мы ведь с вами давно не виделись.
У Кэтрин перехватило горло, на глаза навернулись слезы. Теперь она и сама убедилась, что память Оливера пострадала серьезно.
– Почему у вас слезы на глазах? Льюису стало хуже?
– Да, – солгала Кэтрин, проглотив комок, вставший в горле. – Врачи посоветовали ему сменить климат. – Она помолчала. – Он уехал, Оливер, на север, к своей сестре. Там ему… будет лучше.
Трудно было рассказывать ему то, что Оливер прекрасно знал еще восемь месяцев назад. Тем более что здоровье отца за это время улучшилось. Льюис Норман теперь встает с кресла и заново учится ходить.
– Будем надеяться, – поддержал ее Оливер. – А как обстоит дело с реализацией ваших планов?
Кэтрин, внутренне восстав против навязанной ей обстоятельствами роли, рискнула рассказать, как на самом деле обстоят дела на фирме.
– Скоро выходим на рынок с новой продукцией. Духи с лечебными ароматами будут нарасхват, – гордо заявила она в конце своего рассказа.
Оливер наморщил лоб, пытаясь сообразить, когда же Кэтрин успела все это сделать? И лабораторию создать, и получить результаты, и запустить в производство новую продукцию… Кэтрин быстро поняла, какие вопросы его мучают, но не дала ему долго размышлять над временным несоответствием.
– Чуть не забыла передать вам приветы от ваших поклонниц. Лилиан Уорнер и ее племянница Пруденс кланяются вам и желают скорейшего выздоровления. – Кэтрин специально запустила этот пробный шар.
Тут Оливер обрел твердую почву под ногами. Он довольно быстро вспомнил эксцентричную владелицу старинного особняка в центре Бостона и роскошную молодую блондинку, ее племянницу. Кажется, блондинка была слишком навязчива… В глазах Оливера мелькнул знакомый насмешливый огонек. Кэтрин внутренне напряглась, гадая, вспомнит ли он, что на приеме у Лилиан, в саду, впервые поцеловал ее?
Оливер пристально посмотрел на Кэтрин, потом прищурился и слегка покраснел.
Вспомнил! – поняла Кэтрин и потупилась, чтобы не выдать себя взглядом.
– Кажется, у нее на приеме я повел себя не совсем корректно, – медленно произнес Оливер, вспомнив Кэтрин в открытом вечернем платье какого-то удивительного цвета. – Вы больше не сердитесь на меня?
– О чем вы? Я уже все забыла, – с невинным видом сказала Кэтрин и улыбнулась. – Поправляйтесь, Оливер. Я скоро снова к вам приду. Если вам что-нибудь нужно, скажите – я принесу.
– Нет, ничего не нужно. Я благодарен вам за заботу, Кэтрин. И за то, что вы больше на меня не сердитесь. – Последнюю фразу он произнес вкрадчиво, словно проверял ее.
– Кто же, если не я, позаботится о вас, Оливер? – ласково сказала Кэтрин, поднимаясь с кресла. – До встречи.
Она пошла к выходу из палаты, когда услышала, что Оливер окликнул ее:
– Кэтрин, вы не хотите поцеловать меня? В знак примирения или из чувства сострадания.
Она застыла на месте. В его голосе ей послышались знакомые насмешливые нотки. Или ей показалось? А если нет, что бы это значило? Может, он помнит больше, чем предполагает врач?
– Да, конечно, – ответила Кэтрин, вернулась к его постели и склонилась над ним. Заглянув в его потемневшие глаза, она едва сдержалась, чтобы не сказать, как она любит его, как истосковалась по нему. Опустив ресницы, она поцеловала Оливера в запавшую щеку.
Он с наслаждением вдохнул аромат тела Кэтрин. Странно, он хорошо помнит, что раньше от нее веяло прохладой. Но почему тогда этот аромат кажется ему смутно знакомым? Или у меня просто обострилось обоняние после сотрясения мозга? – успел подумать он, проваливаясь в сон.
За три недели организм Оливера Уинстона восстановился настолько, что особой необходимости оставлять его в клинике уже не было. Кэтрин Норман предложила ему поселиться в ее особняке, чтобы продолжать лечение в амбулаторном порядке. Частичная амнезия по-прежнему сохранялась. Специалисты, смотревшие его перед выпиской, включая психотерапевта, сошлись во мнении, что пациенту надо сообщить диагноз. Кэтрин была с ними согласна. К ее удивлению, Оливер пережил это сообщение спокойнее, чем она ожидала. Пришлось ему смириться с мыслью, что при таком диагнозе возвращение к работе немыслимо.
