– А вы с Биллом как провели время? – наивно протянула Шелби.
Гейл повернулась к ней:
– Шелби Абернатти, я собираюсь убить тебя.
– Шелби, может быть, Билл и Гейл не хотят разглашать события этого дня, это их маленькая тайна. – Мак, оказывается, был еще тот остряк.
Гейл решила не обращать внимания. Но под столом она то клала ногу на ногу, то занимала прежнее положение, и, когда время от времени задевала колено Билла, по ней словно пробегала искра электрического тока. Их взгляды были мимолетны, но Гейл ощутила, что между ними опять возникает близость. Она опустила глаза. Снова на некоторое время наступила тишина.
– Гейл, какое вкусное тушеное мясо.
Она выразительно посмотрела в сторону Мака.
– Благодарю, – ответила она подчеркнуто вежливо.
– Да, – вмешалась Шелби, кивая Маку.
– И гренки тоже очень хорошие.
Гейл пожала плечами:
– Гренки как гренки.
– Нет, я имею в виду – это классно. – Шелби откусила еще один кусочек, жуя и разговаривая в одно и то же время.
– Как тебе удалось смешать чеснок с маслом и так ровно подрумянить их по краям? Гейл, превосходно! Ты можешь хорошо готовить.
Гейл отложила вилку и уставилась на Шелби, взглядом умоляя ее прекратить. Та вопросительно посмотрела на нее.
– Гейл была учительницей по домоводству. Билл, ты знал об этом? – теперь вмешался в разговор Мак.
Смущенная таким неожиданным поворотом, Гейл посмотрела на Мака. Мак толкнул Билла локтем в бок. Он в упор посмотрел на нее.
– Нет. – Он откашлялся, потом глотнул чаю. – Нет, не знал.
– Она в самом деле отлично готовит, – вставила Шелби.
«Вне всякого сомнения», – прочитала Гейл в глазах Билла.
Она проглотила слюну, его взгляд словно опалил ее.
– Она теперь консультант-руководитель, – любезно сообщила Шелби.
Билл принялся за еду. Гейл понуро опустила плечи.
– Ребята так ее любят. Она так хорошо к ним относится. – Шелби не унималась.
Гейл хотелось заплакать. Тушеное мясо на вкус напоминало клейстер.
– О, а вы знаете, что Гейл – спонсор литературного журнала в нашей школе? – выдала Шелби.
– А Билл писал для школьной газеты, – не уступал ей Мак, – о спортивных новостях.
Билл опять закашлялся.
– Ну, Гейл бы это понравилось. Она была редактором газеты в колледже. Еще она была президентом женского клуба и занимается общественной работой в женском кризисном центре в Лесингтоне.
Мак усмехнулся:
– А Билл – единственный фермер, кто имеет подписку на оба журнала – «Уолл-стрит» и «Нью-йоркер». Да, сказал ли я, что он президент нашего местного отделения ассоциации скотоводов? А еще он занимался общественной работой по защите животных еще до того, как мы начали туристические вьючные поездки верхом.
– Да что же это такое? – Гейл посмотрела на Шелби, потом на Мака. Они переглянулись.
Наступила неловкая пауза. Билл уткнулся в тарелку с тушеным мясом. «Будь все проклято. Когда это кончится?» – мучительно думала Гейл.
– Мне кажется, – вдруг сказал Билл, подняв глаза на Гейл, – мы прекрасно устроились, каждый по-своему доволен. Гейл, что бы ты сказала?
Гейл изумленно взглянула на него. Что он хочет от нее услышать? Что ее это все устраивает? Что она сложит свои вещи? Что ж, ладно.
Она кивнула.
– Билл, я считаю, что ты в состоянии оценить все сам. К моему мнению, кажется, все это время не очень-то прислушивались.
Через мгновение она отвела глаза, и в груди у нее что-то сжалось. Но теперь она не могла сдержать слез. Шелби забарабанила пальцами по крышке стола.
– Знаешь, Гейл? Сейчас хорошо бы отведать твои бисквиты.
Шелби взяла вилку в руку.
– Боже, они превосходные. Намного лучше секса, особенно крем, я даже могла бы вылизать сковороду, – болтала она с невинным видом. – Билл, я знаю, может быть, когда мы вернемся на ранчо, Гейл испечет что-нибудь. И тогда…
Вилка Билла звякнула о стол. Гейл поперхнулась чаем.
– …ты сможешь оценить ее искусство.
– Шелби, замолчи!
О Боже, она не могла, не смогла бы взглянуть Биллу в лицо еще раз. Пару минут спустя, когда мужчины вышли, Гейл в негодовании повернулась к Шелби:
– Ты что, рехнулась?
– Гейл, да я хотела помочь.
Гейл в отчаянии замахала руками. Ее опять душили слезы.
Она взяла тарелку, бросила ее со звоном в раковину для мытья посуды и направилась к выходу. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Шелби:
– Чтобы ты знала: сегодня вечером я не мою эту чертову посуду. С меня хватит! Я считаю, что пора вам обоим делать что-нибудь полезное, а не только любезничать.
Гейл зашагала к палатке, наконец дав волю слезам. До сих пор она не позволяла себе реветь. Как осмелились Шелби и Мак так вести себя? А Билл? Он пальцем не пошевелил, чтобы остановить их. И чего стоило его высказывание о том, что каждый по-своему доволен.
Твердая рука схватила ее за локоть, заставляя остановиться и повернуться.
– Гейл, – голос Билла был мягкий и нежный, – задержись чуть-чуть.
– О Боже, Билл. Оставь меня в покое, ладно? – Она пыталась уйти.
– Нет, нам нужно поговорить.
Гейл перевела дыхание.
– Поговорить? Мы не разговариваем, Билл, мы вообще непонятно чем занимаемся.
– Я это знаю. – Он притянул ее поближе, его руки обвили ее запястья. – Я знаю, это моя вина. – Он подался вперед и вытер слезы с ее щеки.
Гейл задрожала. Она не могла оторвать взгляд от его лица.
– Я не понимаю, Билл Уинчестер, – прошептала она. – То ты рычишь на меня, то утешаешь, кода мне плохо. Иногда мне кажется, ты хочешь поцеловать меня, а ты несешься от меня так быстро, что у меня голова кружится. Почему?
Он погладил руки Гейл сверху донизу.
– Гейл, меня тянет к тебе.
– Так в чем проблема?
Вместо ответа Билл обнял ее. Она заглянула ему в глаза.
– Тебя ко мне тянет, и что? – Она не была уверена, что он не уклонится от ответа.
– Гейл, что ты хочешь? – Его губы тянулись ближе к ее рту.
Гейл не знала, как поступить.
– Билл, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, крепко обнял и не уходил.
Его теплое дыхание на ее губах привело Гейл в состояние невесомости. Он крепче обнял ее. Его прикосновение обдало ее жаром до кончиков ушей. Он нежно запечатлевал поцелуи на ее губах.
– Сколько дней, Гейл? – выдохнул он. – Сколько времени ты хочешь, чтобы я целовал тебя и обнимал?
– Сколько дней нам осталось? – прошептала она.
– Совсем мало.
Жесткая щетина подбородка царапала ее кожу. У Гейл опять перехватило дыхание, когда он сжал ее еще крепче. Потом, заглядывая ей в лицо, повторил: «Совсем мало».
Вот тут-то она и поняла все. Он ожидал, что она вернется домой. Что бы между ними ни было здесь, в горах, это и останется здесь. Жизнь, как известно, будет идти своим чередом. Что еще не ясно?
