Вдруг возник выход из положения, может быть, не самый лучший, но, по крайней мере, сегодня можно будет не ночевать дома и подумать обо всем как следует.
Флоренс и Крис установили старую брезентовую палатку между дюн. Уже в сумерках пошли по пляжу собирать выброшенные прибоем на берег дрова для костра. Когда розовые и золотистые облака потухли и спустилась ночь, они сидели у костра и жарили колбасу на длинных прутьях. Легкий ветерок шелестел в кронах прибрежных деревьев. Шуршала высокая трава. И все это на фоне тихого непрерывного шелеста волн.
Они почти не разговаривали. Крис смотрел на огонь, а Флоренс — на Криса, восхищаясь своим ребенком.
— Ма, твоя колбаса горит!
Флоренс вернулась к действительности.
— Ничего страшного, так даже вкуснее. Принеси, пожалуйста, булочки.
Мальчик направился к корзине с провизией. Ветер, который не чувствовался здесь, за дюнами, растрепал ему волосы.
— Иди скорее и садись ближе к огню, — озабоченно приказала она.
Крис очень устал и уснул, когда не было и девяти часов. Флоренс долго лежала без сна, глядя в брезентовый потолок палатки. Потом, поняв, что не заснет, выбралась из спального мешка и расстегнула палатку, обхватила колени руками и прислушалась. Ночь была полна звуков: потрескивал затухающий костер, тихо шуршал песок на ветру, за дюнами, набегая на гальку, шелестели волны.
Берег был пустынным, но казалось, дышит кто-то огромный. Подобное чувство беспредельности пространства возникало в детстве, когда смотрела на мерцавшие в небе звезды. И теперь, на этом сказочно красивом острове, она чувствовала дыхание вечности.
Обязательно надо съездить с Крисом на другой конец острова. Там были чудесные, почти нетронутые уголки природы: открытые всем ветрам торфяные болота, поросшие вереском, холмы и низины и, конечно же, утес над морем высотой в сто пятьдесят футов, сложенный из розовых, желтых и лиловых горных пород.
Они с Дугласом любили ездить туда по вечерам. Именно туда отправились сразу после ее появления в то, третье лето. Флоренс невольно погрузилась в воспоминания… Большая территория вокруг утеса была обнесена забором, чтобы сохранить этот уголок природы. Но они нашли дыру в заборе и поднялись по узенькой тропинке на самый верх. Сели на край крутого обрыва, прислушиваясь к шуму волн. Вдали мигал маяк.
— Не нужно было приходить сюда, — виновато прошептала Флоренс. — Это охраняемая территория.
— Правильно. Поэтому нас никто здесь не потревожит.
— Дуглас, это наше с тобой свидание? — Она не была до конца уверена, что правильно поняла его письмо.
Он положил руку ей на спину, провел ладонью вверх под волосами, нежно коснулся шеи и ответил нежным соблазняющим голосом:
— Если тебе этого хочется.
Она взглянула в темные, полные желания глаза, и сердце оборвалось, будто они полетели с обрыва. И поверила — это будет их лето!
— Да, мне хочется этого, — прошептала она.
Он улыбнулся, склонил голову, и их губы встретились. Поцелуй был нежным, испытующим, нетребовательным. Она же с тревогой почувствовала, как в ней что-то дрогнуло. Вдруг Дуглас отстранился и замер, глядя на океан. Ветер отбросил назад темные волосы. Она сделала что-то не так? Чем-то расстроила его? Боже мой, неужели ему уже надоело?
Он сунул руки в карманы.
— Флоренс, мы не правы. Родителей хватит удар.
— Честно говоря, меня это не волнует.
— Но дело не только в них. Ты… ты слишком молода.
— Мне уже восемнадцать лет. — Вся ее любовь отразилась на лице. Обернись он сейчас, наверняка заметил бы это.
— Тебе только что исполнилось восемнадцать. — Он сморщился, как от сильной боли.
— А ты привык к более опытным девушкам…
— Не настолько, как кажется. — Он уронил голову. — Просто я не достоин тебя. Но ничего не могу с собой поделать. Не могу выбросить тебя из головы…
Он выглядел таким расстроенным, что Флоренс рассмеялась.
— Дуглас! — На этот раз он обернулся. Она легла на спину и, умоляя, протянула к нему руки. — Я все-таки не бесчувственная кукла. — И улыбнулась. Длинные светлые волосы разметались по земле. — Я так долго ждала нашей встречи.
Даже сейчас Флоренс помнила выражение его лица, как у него перехватило дыхание, помнила его взгляд. Он опустился на колени и заключил ее в объятия. Теперь он поцеловал ее так, что не осталось никаких сомнений. И она поцеловала его страстно, как не целовала еще никого. Словно все чувства до сих пор находились взаперти, а теперь вырвались наружу.
Флоренс встряхнула головой, отгоняя воспоминания. Почему все это сейчас вспомнилось? Конечно, очень приятные воспоминания… Но она не должна забывать, каким Дуглас стал потом: холодным, эгоистичным, двуличным. В конце лета он стал другим человеком.
Вдруг за пологом палатки в дюнах мелькнуло что-то белое. Она вздрогнула. Боже мой, что это?.. Или чайка пролетела совсем рядом?
Вот опять. И теперь она разглядела: носовой платок, привязанный к палке.
— Флоренс!
— Дуглас! — Словно материализованное воспоминание.
Дуглас положил свой белый флаг и заглянул в палатку.
— Крис спит?
— Да.
— Хорошо. Нам нужно поговорить.
— Уходи! — Окружавшая их ночь вдруг начала пульсировать, как одно громадное сердце. Стало трудно дышать. Она не видела его лица: костер у него за спиной слепил глаза. Но по голосу было понятно, как он раздражен.
— Флоренс Кларк! Вылезай!
Тон был таким властным, что она решила не спорить и подчиниться.
Снаружи оказалось холодно. Она медленно пошла к костру и уселась, обиженная, застегнув до конца молнию ветровки.
— Как ты нашел нас?
Он бросил в костер полено.
— Мы ведь всегда приходили сюда, когда хотелось побыть одним. — Удивительно, как хорошо он помнит прошлое.
Он стряхнул песок с ладоней и сел напротив у костра. Пламя осветило его лицо, настолько красивое лицо, что временами щемило сердце, когда Флоренс смотрела на него. Казалось несправедливым, что мужчина может быть так привлекателен.
Он поднял воротник ветровки.
— О чем ты думала, когда решила отправиться в поход такой ночью, как сегодня. Ведь объявили, что возможен дождь.
— Спасибо за предупреждение. Ты отправился в такую даль, чтобы сообщить мне об этом.
— Конечно нет, и ты это знаешь. — Взгляды встретились, и у Флоренс перехватило дыхание.
— Надеюсь, и не затем, чтобы снова ссориться? Послушай, Дуглас, если ты полагаешь, что я не могу обойтись без чьей-либо критики и руководства…
— Ты не можешь помолчать?!
— Что?!
— Ну, пожалуйста.
