Нейт молча обдумывает мое предложение. Я почти слышу, как вращаются колеса в его мозгу, пока он обрабатывает мои слова. Но даже я знаю, что это надумано, чтобы он доверил свою жизнь и свою жизнь безжалостным рукам блондинки с родословной и дизайнерскими мини-платьями. Киска всегда является недостатком в уличном бизнесе. А богатая киска? Это практически слабость Стоктона.
— Ты дикая карта, — говорит он.
— Это тебя пугает? — Я дышу.
— Нет, если я собираюсь сжечь весь этот гребаный стол.
Больше тишины.
— Годфри попытается убить нас, — гремит он, его теплое дыхание обволакивает мое лицо. Мне кажется, или его губы нависают над моими? Мои пальцы покалывают, и я снова облизываю губы. Я много этим занимался с тех пор, как он бросил меня в свой подвал.
— Ничего, я тоже не собираюсь оставлять его в живых.
— Мммм. — Его голос приближается, его нос касается моего. Жар ласкает мое тело. — Ты планируешь кровавую баню, малышка Прескотт?
Он насмехается надо мной, и мурашки гнева пробегают по моей спине, заставляя сжимать кулаки.
— Я собираюсь убить их.
— Ты думаешь, что собираешься их убить, — сухо говорит он. — Но когда наступает время шоу, когда ты стоишь перед своей жертвой, как бы ты их не ненавидела, что бы они тебе ни сделали, большинство людей струсит. Вот что отличает монстров от толпы. Монстры выключают человеческую кнопку.
— Ты переключатель? — Воздух застревает у меня в горле, сбиваясь в удушающий шар острых ощущений.
— Я переключатель, — подтверждает он легким кивком, от которого наши губы соединяются.
Он нужен мне. Мне нужен коммутатор. Кто-то, кто поможет мне с Годфри, Себастьяном и Кэмденом. Он идеален.
— Я убью этих людей, Бит. С тобой или без тебя. Итак, ты со мной или нет? — Мой наглый вопрос срывается с его губ. Вот как мы близки. Он громко смеется, скверным смехом, смехом злодея, смехом, который не принадлежит его рту, и отстраняется. Затем я слышу, как он встает на ноги, потягивается.
— Нет. — Он кладет принесенную мне книгу под мышку и одним махом стягивает с меня повязку. Я до сих пор чувствую жжение его пальцев, сжимающих мою шею, и хочу, чтобы они заставили меня снова задыхаться от кислорода. Раньше со мной так никто не поступал, но это не было неприятно. Лицо Нейта закрыто черной рубашкой, пресс выпирает из-под густой черно-синей туши. Слабая дорожка коротких темных волос ведет к его штанам, и мне хочется стянуть с него джинсы и посмотреть, где она заканчивается.
Никогда раньше со мной не случалось. Даже с Кэмденом.
— Спи спокойно, малышка Прескотт.
Я чувствую себя напряженной, все в порядке. С нервами, страхами… между ног.
Я смотрю на книгу, которую он принес мне. «Парфюм Патрика Зюскинда». О серийном убийце, который убивал женщин из-за их запахов.
Время.
Если Нейт уделит мне три недели своего времени, я смогу убить этих ублюдков и вернуться к жизни. Теперь мне просто нужно убедиться, что он просто занимается бизнесом.
Это будет легко. . .верно?
НЕЙТ
— Что сделал этот подонок? — спрашиваю я, сложив руки под голову, когда лежу в постели. Я не должен хотеть знать, в чем заключается сделка Горошка, не должен предпочитать слушать ее историю, а не углубляться в книгу. Но я делаю. Годфри сказал, что она из Блэкхока. Что она дочь загруженного политика. Как она оказалась торговцем наркотиками низшего класса, которому удалось разозлить некоторых из самых опасных мужчин в Соединенных Штатах?
Я не должен был слушать ее болтовню и определенно не должен был позволять ей класть голову мне на плечо. Добавьте в этот список еще несколько вещей, которые не должны были быть: я не должен был чуть не поцеловать эти розовые губы, когда мой член так сильно хотел вонзиться в это обтягивающее платье, и я не должен был чуть не задушить ее своей похотью к ней. Но я делал все это, потому что она — центр моей общественной жизни. Какие бы ебанутые отношения у меня не складывались с моей заложницей, сейчас она для меня самый близкий человек. Жалко? Конечно. Но тем не менее это правда.
— Я бросила Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и переехала в Лондон, чтобы жить с Кэмденом. — Я слышу ее голос, просачивающийся из моего потрескавшегося пола. Тот факт, что Ирв всегда на работе, когда мы разговариваем, это чертовски приятно. — Я думала, что люблю его. И, как ты знаешь, в любви логика почти всегда становится первой жертвой. Мои родители были недовольны тем, что я бросила учебу, но и не пытались меня остановить. Мой отец был слишком поглощен своей кампанией, слишком увлечен идеей Арчеров и Берлингтон-Смитов, укрепляющих свои связи. А моя мать. . . — Она замялась с горьким смешком. — Кто знает, где она была в то время. Она боролась с депрессией и толпой демонов, которые, казалось, преследовали ее в каждом реабилитационном центре, куда она обращалась. Я помню, как впервые поняла, что моя мама не вернется. Это было на мой шестнадцатый день рождения. Все, что я получила от нее, было письмо. Даже не было телефонного звонка. Я думаю, она сейчас живет в Северной Каролине. Иногда она присылает рождественские открытки, и я ненавижу это. Это заставляет меня вспомнить ее. Рождество — мой наименее любимый праздник.
Мой тоже, и по той же причине.
Это напоминает нам, что мы потеряли наших мам.
Я прижимаю ладонь к своим холодным простыням и закрываю глаза, думая о том, как она сейчас выглядит. Ее ноги раскинулись на одеяле — золотистые, гладкие и мягкие. Мой член набухает внутри моих низко свисающих спортивных штанов. Единственная причина, по которой я не ласкаю свое мясо под звук ее хриплого голоса, заключается в том, что она доверяет мне, а это немного пиздец. Ладно, много пиздеца.
— Один месяц поглотил следующий. Я не завела друзей. Я не стала повторно записываться в школу. Все, что я делала, это сидела и ждала, пока он придет с работы каждый день. Я была болезненно влюблена, Бит. Это была худшая форма любви. Такая любовь, которая не дает, а поглощает. Такая любовь, которая быстро превращается в ненависть. Все остальное — семья, хобби, друзья, внешний мир — было просто отвлечением, на которое я возмущалась, оттягивая Кэмдена от меня. Перенесемся на восемнадцать месяцев вперед, и угадай, что?
— Выкладывай
— Однажды я вернулась домой после шоппинга в Челси и обнаружила, что он трахает гламурную модель с «Page Six» на нашем кухонном островке.
Я ухмыляюсь про себя, глаза все еще закрыты. Я мало что знаю об этой девочке, но можно с уверенностью сказать, что она подожгла его яйца, просто начало основной пытки, которую она приготовила для него. Горошек смелая. Она прошла бы через гребаный огонь в туфлях на каблуках с улыбкой на лице и даже не вспотела бы. Я видел это по тому, как она обращалась с Годфри и Себом.
— Я тихо закрыла дверь, отступила назад и спустилась по лестнице. Ждала в кофейне через дорогу, пока не увидела, как шалава выходит из моей квартиры. Я не хотела, чтобы он знал, что я знаю.
— Потому что?
Комната замолкает, прежде чем я слышу ухмылку на ее губах. — Потому что в чем веселье?
В течение следующих получаса Горошек рассказывает мне о проделанной ею копательской работе, поиске банковских выписок Кэмдена, найме частного детектива и практически всех действиях сумасшедшей сучки, чтобы выплеснуть грязь на своего любовника.
— Всего у него было семь боковых частей. Ни с одним из них не использовал резину. Я хотела спланировать идеальную месть. Что-то эпичное. Мужчина, утверждавший, что любит меня, который хотел на мне жениться, пропустил мой девятнадцатый день рождения, чтобы иметь возможность потусоваться с экзотической танцовщицей в Шордиче. Он опоздал на наш юбилейный ужин, потому что устроил оргию с двумя польскими туристками. Тем временем он раздавал обещания, извергал ложь, удерживая меня в плену своим обаянием. . .нет, я не могла позволить этому закончиться пощечиной и письмом с ненавистью.
