Коллективу же родной фирмы бросившая курить Панкратьева совершенно не приглянулась. Дубов улетел в командировку на целую неделю, однако вместо того, чтобы расслабиться и спокойно поработать в его отсутствие, коллективу пришлось терпеть раздраженную начальницу. В вернувшейся к ней не искаженной курением реальности Панкратьева с лихвой восполнила сотрудникам отсутствие Дубова. Она и кричала, и топала ногами, и дублировала все свои указания со всех сторон ни капельки не хуже, чем это делал Дубов. Коллектив завыл и отправил к Панкратьевой парламентера с предложением снова начать курить. Парламентер был с позором выставлен из кабинета. Однако Панкратьева отправилась в курилку и принесла всем присутствующим там свои глубочайшие извинения. Поделилась с заядлыми курильщиками своей проблемой с возвратом десяти тысяч долларов и была с завистью и сочувствием прощена.
Необходимо было поехать к Арсению и рассказать ему о последствиях применения золотистых шаров, но раздражение вызывала даже сама мысль о волшебнике.
«Никакой он не волшебник, – думала раздраженная Панкратьева, – а самый настоящий злой колдун. Небось специально подкинул мне секретное оружие, чтоб я потом без него обходиться не могла».
От мыслей этих становилось стыдно, кроме того, Панкратьева в глубине души очень надеялась, что Арсений помашет вокруг нее руками, и все неприятные моменты от бросания курить сойдут на нет. Поэтому к концу недели Панкратьева взяла себя в руки, позвонила Арсению и настояла на своем визите к нему. При этом она, конечно, отметила, что, в отличие от прошлого раза, Арсению не очень-то хотелось ее видеть.
Нет, Панкратьевой решительно гораздо больше нравилась ее измененная курением прежняя реальность. Там люди в большинстве своем были милые и приятные, а в реальной реальности Панкратьеву все больше окружали вредные непроходимые дураки и тупицы. Ничем не лучше этих дураков и тупиц в новой реальности была и сама Панкратьева. Вон, даже на Федьку наорала за то, что он носки раскидал по всей квартире. Как будто он раньше этого не делал! Остановилась только тогда, когда увидела на глазах у сына слезы. Так тут же кинулась его целовать. То есть и сама стала какой-то ненормальной, психически неуравновешенной истеричкой.
Вот в таком вот дурацком состоянии Панкратьева и приехала к Арсению.
– Анна Сергеевна! Что с вами? – По лицу открывшего ей дверь волшебника было видно, что он испуган не на шутку.
– Ничего! Курить бросаю, – гавкнула ему в ответ Панкратьева.
Арсений явно растерялся. Панкратьева смилостивилась и рассказала Арсению про уговор с Аликом Зотовым.
– А! Ну, тогда понятно. Эк вас, матушка, расколбасило-то. Пойдемте, я вам сейчас облегчу ситуацию.
Хмурая Панкратьева решительным шагом направилась в комнату и уселась на операционный стул. Арсений долго плескал водой в ванной, потом пришел и начал уже привычно размахивать вокруг Панкратьевой руками. Анна Сергеевна даже хотела было съязвить что-нибудь такое по поводу того, что сколько руками ни маши, а взлететь не получится, но вдруг почувствовала тепло по всему телу и необычайную легкость внутри.
«Слава богу, не ляпнула ничего. А то бы обидела хорошего человека на ровном месте», – подумала она.
Арсений еще немного поразмахивал руками и опять отправился в ванную. Панкратьева заметила, что у него совершенно бледное лицо, все в капельках пота. Однако, когда, поплескав водой, он наконец вернулся в комнату, то был уже вполне розовощек и улыбался Панкратьевой своей замечательной волшебной улыбкой.
– Да, и не говорите, Анна Сергеевна! Сколько руками ни маши, никак не взлетишь! – сказал он, хитро глядя на Панкратьеву.
Панкратьевой сначала стало не по себе, а потом она расхохоталась:
– Ладно вам, Арсений, тетеньку пугать! Лучше расскажите, что это со мной происходит?
– Нет уж, лучше вы расскажите, чего вы еще отчебучили, потому что вы настолько опустошенная, что одним бросанием курить ваше состояние объяснить невозможно. Не иначе вы и на людей теперь бросаетесь? Энергию отвампирить пытаетесь? Точно так же, как на вас раньше люди бросались.
Панкратьева задумалась, согласилась с Арсением и рассказала ему в подробностях и о сердечном приступе директора зарубежного завода, и о том, как она запустила шаром в любимого мужчину, и о том, как тот внезапно заболел и все про ее секретное оружие пронюхал. Ну и конечно, в подробностях рассказала про уговор с бросанием курить.
– Да уж! Это ж сколько всего произошло, а вы ничего не рассказывали и ко мне не приезжали. А еще говорили, что будем на пару секретное оружие изучать. Нехорошо! – строго отчитал ее Арсений.
– Виновата. Исправлюсь. Просто все как-то одновременно навалилось и очень быстро произошло. Больше не буду. Простите меня, Арсений. И за мысли мои дурацкие простите.
– Ваши, как вы говорите, дурацкие мысли на самом деле вовсе не дурацкие. Они просто полностью соответствуют вашему дурацкому состоянию. Я вот что думаю – бросать курить после осуществления энергетической атаки было с вашей стороны очень опрометчиво. Однако начинать курить опять было бы непростительной глупостью. И дело тут совсем не в деньгах. Я сейчас немного отрихтовал вашу энергетическую сущность. Она в поиске механизма пополнения энергии. Дело в том, что ваша энергетика уже приспособилась к курению и автоматически восполняла ту энергию, которую вы выбрасывали вместе с дымом. Ведь и курение ваше является в принципе вашей попыткой приспособиться к собственной избыточной энергии. Вы ее выбрасывали потихоньку в пространство. Сейчас вы ее оставляете при себе. Организм же ваш растерялся. С одной стороны, он получил сигнал, что энергию восполнять не надо, и замер. С другой стороны – вы при этом не перестали быть энергетическим фонтаном. Вот и прибыли ко мне практически пустой. Сейчас ваш организм привыкнет к новым условиям и заработает как надо. Не сомневайтесь.
Конечно, Панкратьевой очень хотелось бы услышать, что курить ей просто необходимо с целью сохранения здоровья, и Арсений практически был близок к тому, чтобы совесть Панкратьевой была чиста. А уж такому большому знатоку ци, каким являлся Зотов, предложенное объяснение было бы понятно, и можно было бы даже договориться о возврате пяти, а не десяти тысяч долларов. Ведь сам сказал, что с энергией не шутят. Однако Арсений все-таки индульгенцию Панкратьевой не выписал.
– Анна Сергеевна! Кончайте хитрить, – продолжил он, – вам курить давно пора бросать. Вы же из-за курения себя не осознаете полностью.
«Ну вот, и этот туда же», – подумала Панкратьева, вслух же сказала:
