– Пентакли? – спросила она Гранта, который находился рядом с ней с тех пор, как переговорил с гостями. Он уже подносил ко рту бокал с бурбоном, но опустил его и в смятении посмотрел на Клару.
– Какие пентакли? – сказал он. Она указала на другой конец комнаты. – Ах, это. Они обозначают солнцестояние. Около них будут курить благовония. Я не хотел обидеть приверженцев шаманизма.
– Интересно, а какие это благовония?
– В основном ладан и смирна, как мне кажется, – произнес он.
Как только Клара собралась сказать о множестве декабрьских праздников, к ним подбежал Хэнк, сжимая в руке уродливую бумажную звезду ярко-фиолетового цвета, усыпанную розовыми блестками и перевязанную зеленовато-желтой лентой. Он протянул звезду матери.
– Мама, смотри! Еще крашение для нашей елки!
– У-кра-ше-ние, – машинально поправила его Клара, взяв звезду и зная, что ей, вероятно, придется поправить Хэнка еще дюжину раз до наступления Рождества. – Оно красивое, милый. Мне нравятся цвета, которые ты выбрал.
– Леди, которая нам помогала, сказала брать любой цвет. Я сделал еще одно. Оно оранжевое с синим. Но оно еще не высохло.
Клара подняла украшение, чтобы его увидел Грант:
– Теперь каждый год, когда мы будем вешать его на елку, я стану вспоминать этот момент. Как я стояла здесь с вами, а Хэнк принес мне звезду.
Клара говорила искренне. Каждый год, когда она или Хэнк будут вешать звезду на елку, она станет с нежностью вспоминать о времени, проведенном с Грантом в этом году, хотя у них и не сложились близкие отношения. Она также знала, что будет думать о том, как бы ей хотелось, чтобы между ними завязались близкие отношения. Нечто большее, чем обычная привязанность. Потому что в этом случае у нее прибавится приятных воспоминаний.
Хэнк просиял:
– Я сделал еще одно для бабушки. Она будет думать обо мне каждый год, когда будет вешать его на елку.
Не дожидаясь ответа матери, он развернулся и побежал обратно в комнату, где организаторы вечеринки помогали детям мастерить поделки. Клара обрадовалась, что мальчик убежал, потому что понятия не имела, как сказать ему, что его бабушка нанимает специальный персонал для украшения елки, и еще неизвестно, будет ли его самодельная звезда висеть на елке Данбартонов. Хотя, может быть, теперь, когда Франческа получит оригинальное произведение искусства от внука, она будет, как прежде, наряжать елку сама.
– Я гарантирую, что звезда Хэнка будет висеть на нашей елке каждый год, – сказал Грант, отлично зная, о чем думает Клара. – А в остальное время года она будет висеть в офисе или в спальне мамы.
Клара улыбнулась:
– Благодарю. Мне приятно это слышать. – Она снова посмотрела на звезду, а потом на крошечную сумочку, которую принесла с собой. – Теперь мне нужно постараться ее не помять. – Она вздохнула.
– Дайте-ка ее мне, – произнес Грант.
Взяв у нее звезду, он обернул ее петлю вокруг своей бутоньерки, и пестро окрашенная бумажная звезда размером больше его ладони стала красоваться на лацкане его дорогого костюма. И каждый мог ее увидеть. Своим поступком Грант окончательно очаровал Клару. Ей показалось, что она начинает в него влюбляться.
– Вот, – сказал он. – До конца вечеринки она в безопасности.
Жаль только, что Кларе не удастся также легко обезопасить свое сердце от напрасной надежды на будущее с Грантом.
Было около полуночи, когда участники вечеринки разъехались по домам. Хэнк уснул прежде, чем автомобиль отъехал от тротуара, поэтому по возвращении в пентхаус Клара позволила Гранту отнести мальчика наверх. Хэнк что-то пробормотал во сне и обнял шею дяди руками, положил голову на его плечо и опять заснул. Клара старалась не замечать, как быстро Хэнк привык к Гранту и как легко тому удалось расположить к себе ребенка. Вместо этого она старалась побороть очередной приступ нежности к человеку, который так мило и доверительно обращался с ее сыном.
Грант легко донес мальчика до пентхауса, и Франческа, тихо пожелав внуку спокойной ночи, поцеловала его в щеку. Грант отнес Хэнка в бывшую комнату его отца и осторожно положил на кровать. Клара разула Хэнка, сняла с него маленький галстук, купленный бабушкой, и накрыла одеялом. Посмотрев на часы, она поняла, что время их отъезда домой стало еще ближе.
Сглотнув ком в горле, Клара отвела темные кудри мальчика от лица и поцеловала его в лоб.
– Спокойной ночи, милый, – прошептала он, потом повернулась к двери, чтобы выйти из спальни.
Она удивилась, увидев, что Грант стоит опираясь о дверной проем и ждет ее. Однако она обрадовалась, что он остался. Хотя она устала после вечеринки и насыщенной событиями недели, ей совсем не хотелось спать. Возможно, что-то еще держало ее в таком состоянии. Например, вихрь эмоций, который будоражил ее мозг и душу.
– Выпьете перед сном? – спросил Грант, когда она подошла к нему ближе.
– О да. Пожалуйста.
Клара последовала за ним в библиотеку и подождала, пока он наполнит бокалы. Он налил себе бурбона и протянул руку к стойке, чтобы налить Кларе хорошего красного вина. Но Клара резко его остановила.
– Налейте мне того же, что и себе, – сказала она.
Грант удивился, но поставил вино обратно и снова откупорил бутылку с бурбоном. Она наблюдала, как он наливает янтарную жидкость в хрустальный бокал. Она покачала головой.
– Налейте мне такую же порцию, как себе, – произнесла она. – Хорошо, – сказал он, доливая ей бурбон. – Забавно, но я не предполагал, что вы пьете бурбон.
– Обычно я его не пью, – ответила она. – Но в моей жизни все изменилось с тех пор, как в пекарне появился Август Фивер.
И ее жизнь больше не вернется в привычное русло. Именно поэтому Кларе захотелось выпить сегодня чего-нибудь покрепче. Она не знала, что смутило ее сильнее: Хэнк, одетый как маленький миллионер, роскошные офисы «Данбартон индастриз», пентхаус, где она чувствовала себя не на своем месте, или все вместе сразу. Сегодня Кларе хотелось отвлечься от реальности, которая так стремительно на нее навалилась. Ее сын стал частью мира, который ей не принадлежал, и он проведет в нем большую часть своего будущего.
Когда Грант повернулся к ней лицом, держа напитки и выглядя аборигеном чуждого ей мира, к которому принадлежал сейчас ее сын, Клара поняла, что и он отчасти виноват в ее беспокойстве. Потому что за прошедшую неделю, особенно за последние дни, стало ясно, что Грант тоже не принадлежит к этому миру. На самом деле не принадлежит. Пусть он родился в этом мире и ощущает себя в нем достаточно комфортно, но он не счастлив по-настоящему. В детстве он строил совсем иные планы своего будущего, которые не имели ничего общего с его нынешним существованием. Он живет ради обязательств, а не потому, что выбрал эту жизнь для себя сам. И с каждым днем это становится очевиднее.
