– Нет, спасибо, я сама.
– Уверена?
– Абсолютно.
Возле двери он задержался и, как бы между прочим, сообщил ей:
– Разрешение будет готово к четвергу. Преподобный Джон Блэкторн согласился вести церемонию. Он сказал, что можно венчаться от восьми утра до шести вечера, но две свадьбы уже намечены днем, поэтому он попросил, чтобы мы пришли утром. Ты не против половины одиннадцатого?
– Конечно, отличное время. – Бэл искренне надеялась, что не выдала голосом своей растерянности.
– Тогда я закончу формальности.
Уже на пороге он взял ее лицо в ладони и испытующе поглядел на нее.
– Вы с отцом очень привязаны друг к другу? – Когда она еле заметно кивнула, он неожиданно серьезно уточнил: – Но ты не позволишь ему отговорить тебя?
До этого она видела только его силу, сейчас он предстал перед ней уязвимым – броня самоуверенности дала заметную трещину.
Она почувствовала приступ нежности.
– Нет, я не позволю ему отговорить меня. Сомневаюсь даже, что он будет пытаться. Единственное, чего он всегда хотел для меня, – это счастья.
Какие-то противоречивые чувства, природу которых она не смогла определить, отразились на его лице, но мгновенно исчезли. Наклонив темную голову, он поцеловал ее и секунду спустя уже бежал вниз через две ступеньки.
Прижав руку к губам, Бэл так и стояла на пороге, пока блестящая машина не скрылась за поворотом. Затем, расправив плечи, она направилась в душ, чтобы подготовиться к трудной встрече.
Бэл вошла в огромный особняк эпохи Регентства на Данбертон-стрит, и отец тут же появился в холле.
Она подошла и чмокнула его в щеку.
– Я пыталась тебе дозвониться из Рима, но с твоим телефоном что-то случилось.
– Просто я его отключал. Все в порядке? – Она заметила, что он смотрит на нее скорее с надеждой, чем с волнением.
– Да, все отлично, – ей удалось произнести это вполне убедительно.
Петер Грант широко улыбнулся.
– Я так и знал, что это буря в стакане воды. Влюбленные имеют обыкновение делать из мухи слона.
Когда до Бэл дошло, что он все понял совсем не так, как было на самом деле, она начала отчаянно трясти головой, но отец продолжал:
– А Родерик не приехал с тобой? Я подумал, что он…
– Отец, – наконец прервала она его. – Ты ничего не понял. Мы с Родериком не помирились.
– Нет? Тогда почему ты так быстро вернулась? Я был уверен, что он позвонил тебе и…
– Ничего подобного. Давай лучше присядем. Это длинная история.
Теперь уже действительно забеспокоившись, Петер Грант последовал за дочерью в уютную гостиную, окна которой выходили в ухоженный сад. Комната была светлой и хорошо проветренной, французские окна распахнуты навстречу вечернему бризу. Низкое солнце светило сквозь ветви деревьев, отчего на полосатых обоях отражались тени листьев.
Усевшись, Бэл уже вознамерилась приступить к рассказу, но отец забеспокоился:
– Если ты собираешься остаться на ужин, то лучше уже сейчас сообщить миссис Пиггот.
– Нет, я не останусь.
– Может, тогда по бокалу шерри?
– Лучше не надо, я за рулем.
Заняв кресло напротив, Петер Грант оглядел дочь изучающим взором, потом проговорил:
– Не пойму, в чем дело, но ты как будто изменилась.
Изумившись его проницательности, Бэл подтвердила:
– Я действительно изменилась. С нашей последней встречи вся моя жизнь перевернулась. Знаю, что это звучит слишком банально, – она постаралась улыбнуться, – но именно это произошло.
Почувствовав настоящую растерянность за, казалось бы, легким тоном, он предложил:
– Расскажи мне все по порядку.
Вечерний ветерок теребил мягкую пепельную прядь возле ее щеки. Отбросив ее назад, Бэл начала свой рассказ издалека.
– Когда Родерик предложил мне стать его женой, я думала, что люблю его… но сейчас я влюбилась, по-настоящему влюбилась, в другого человека. И теперь чувство к Родерику кажется мне простой симпатией.
– А-а… так значит, из-за этого мужчины ты разорвала помолвку?
Она покраснела.
– В какой-то степени – да.
Бэл хотела рассказать отцу всю правду, но потом решила, что кое о чем лучше все же умолчать. Это не только расстроит его, но и сформирует предвзятое отношение к Эндрю, а для нее было очень важно, чтобы они понравились друг другу.
– Так кто же он? – заинтересовался Петер. – Давно ли ты его знаешь?
– Его зовут Эндрю Шторм. Познакомились мы совсем недавно… Наверное, это любовь с первого взгляда, каким бы глупым это тебе ни показалось.
– Почему глупым? Я влюбился в твою мать с первого взгляда, – выражение его лица смягчилось. – Позже она говорила мне, что и с ней произошло то же самое.
Затем резко, словно устыдившись проявленных эмоций, произнес:
– Итак, расскажи мне про Эндрю Шторма. Сколько ему лет?
– Тридцать с небольшим. Он банкир и бизнесмен.
– Богат?
– Очень. Ведет дела по всему миру.
– Странно, что я о нем не слышал.
– В каком-то смысле он очень… – она немного замялась, – очень замкнутый человек.
Заметив что-то необычное в голосе дочери, Петер быстро спросил:
– Он не женат?
– Нет, – помотала головой Бэл.
Отец даже не скрывал своего облегчения.
– Ну и какой он?
– Умный, самоуверенный, интеллигентный, с практичным умом.
– Самоуверенный?
– У него свои взгляды по большинству вопросов, – честно призналась она.
– Значит ли это, что он высокомерен с женщинами?
– Просто он уверен в себе, – сказала она только половину правды.
– Где ты его первый раз увидела?
– В ресторане во время обеда, а потом познакомилась у Бентиков.
– Значит, он друг Родерика?
– Деловой знакомый.
– Как он выглядит?
– Очень привлекателен…
Она остановилась, подбирая нужные слова для описания, но отец уже задавал наводящие вопросы.
– Низкий?
– Высокий. Более шести футов.
– Блондин?
– Брюнет.
– И, конечно, потрясающе красив, – поддразнил ее отец.
– Да, но не как телегерой. У него слишком волевое лицо, а фигура как у супермена.
– Продолжай.
Бэл смягчилась и засияла.
– Глаза дымчатого цвета, губы могут улыбаться, но могут и решительно сжиматься, а еще у него такой голос, просто…
Отец усмехнулся:
– Да-а, ты попалась.
Краснея и тоже смеясь, она согласилась:
– Заметно, правда?
Внимательно изучая ее лицо, он сделал вывод:
– Такое впечатление, что тебе шестнадцать и влюбилась ты первый раз.
– Мне двадцать три, но влюбилась я первый раз.
Неожиданно посерьезнев, отец сказал:
– Я просто не хочу, чтобы ты страдала.
– Постараюсь, – весело пообещала Бэл.
