— Твоими стараньями, Илья. Только твоими стараньями. А ещё твоей дорогой матушки и любимой невесты, чья физиономия так же расцарапана, как и моя.
— Вот же ж, бабы, — он стиснул зубы и посмотрел в окно. — Ты тоже, я смотрю, не лыком сшита. Говорил ведь, приходи одна.
— Не тупая, как видишь. Знаю, с кем имею дело, потому и подстраховываюсь.
Илья кровожадно улыбнулся, глядя на меня исподлобья.
— Выкладывай. У меня полно дел и без тебя.
— Ну, извини, что я такая нехорошая занимаю время у такого занятого человека.
На этот раз он никак не отреагировал. Ему важна была только цена. Та заветная цифра, которая сделает его свободным от обременительных обязательств. Я, конечно, могла бы вновь развести сырость и попробовать ему объяснить, что есть вещи и поважнее зелёных бумажек, но к чему? Зачем тянуть время и бессмысленно биться о стену, которую не разобьёшь?
— Мне не нужны твои деньги, Илья, — мой голос всё-таки надломился. Сказывалось волнение.
— А что тогда тебе нужно, Наташа? — он стал жёстче. Видимо, я его раздражала.
— Я подготовлю документы об отказе от отцовства, а ты их подпишешь.
Мой бывший парень изогнул бровь и вопросительно на меня взглянул.
— Да, это единственное требование. Никаких алиментов. Просто откажись от отцовства.
— Я изначально на него не претендовал! К чему весь этот цирк? Или ты что, охмурила Степана, а теперь хочешь повесить ребёнка на того, кто хочет казаться благородным? Да сдалась ты ему! Взгляни на себя! Обычная баба. К тому же сухая как доска.
— Не смей говорить со мной в подобном тоне! Моя личная жизнь, как и внешние данные тебя не касаются. Выбирай: либо подпишешь необходимые бумаги, либо я предаю это дело огласке, и все твои важные договора летят к чертям.
— Наташ, давай не будем, а? Ты не в том положении, когда можно ставить условия. Думаете, перед вами такой идиот, не догадался проверить бумаги? Да, они не липовые. Но я ведь тоже могу и наплевать на репутацию, поднять шум, и в итоге, скажи, на чьей стороне будет суд? Тем более, что на этот тест я согласия не давал, — он натянул на лицо улыбку, которая не предвещала мне ничего хорошего. — Как показывает практика, купить можно всё. Степан прекрасно об этом знает. И ты наверняка тоже.
Я почуяла исходящую от него угрозу, но благоразумия вовремя замолчать не хватило. Вряд ли у меня получилось бы его припугнуть, ну, хотя бы зубы показать можно?
— Знаешь, мне тут птичка напела, — вовремя вспомнилась обронённая фраза Степана, — что у твоего отца на кону очень важная встреча с инвестором. Так вот, захотят ли они связываться с семьёй, у которой подмоченная репутация? Насколько мне известно, в высших кругах не любят грязное бельё, а брошенный ребёнок — это не плюсик в карму. А если я ещё и заручусь поддержкой… Как ты однажды сказал: лохов много.
Илья подался вперёд и почти шёпотом пригрозил:
— Милая моя, я тебе не мальчик, чтобы меня на понт брать или шантажировать. Не на того нападаешь, дорогуша.
— И я не маленькая девочка. Прекрасно вижу, что ты как был уродом, так им и остался.
— С тобой свяжется мой адвокат, — он встал, бросил на стол крупную купюру и, подойдя, наклонился к моему уху, — а пока, прошу, не наделай глупостей. Заодно приструни своего нового любовника, который как верная собачонка караулит тебя на улице. Если попытаешься хоть вякнуть, его ждёт такая же судьба, какая постигла бедную маленькую сестричку.
Последние слова он произнёс с сарказмом, почти нараспев, явно наслаждаясь своей маленькой победой.
Я испугалась. Страх будто сжал колотящее сердце в тиски. Так больно и противно. С кем я вообще связываюсь? Степан, во что ты меня втянул?
Однако, в ответ пришлось лишь невинно улыбнуться, до последнего пряча тянущую в груди боль.
— Обязательно передам ему твои слова.
Степан ждал меня в машине. Я подошла к автомобилю и вопреки обыкновению заняла переднее пассажирское сиденье.
— Как прошло?
— Потом, — отмахнулась я от него, хоть и выглядело это некрасиво. — Отвези меня домой, пожалуйста.
— Хорошо.
И вновь мы молча ехали в машине. Похоже, это входило в привычку. Причём, плохую. Потому как напряжение между нами крепчало, а меня так и подмывало спросить о сестре. Только лезть в чужую душу — тоже неправильно. Когда же я подумала о том, что может произойти, передай я все слова Ильи Степану, мне стало дурно. Они могут такого наворотить. И ведь в итоге на стороне проигравшей стороны будет только моя семья, мой ребёнок, который всего лишь мечтает о папе. Разве он виноват в том, что взрослые не могут отпустить обиды и решают его судьбу, будто он — вещь? Разве виноват? Разве я виновата?
— Наташ, ты чего? — как в тумане услышала голос Степана. — Не плачь. Эй!
Но мне стало глубоко параллельно на то, что он там говорит, о чём шепчет, даже объятья и поцелуй в висок стали чем-то само собой разумеющимся и в то же время ничего не значащим. Я пришла в себя только спустя долгие минуты беззвучных рыданий. Оказалось, Степан остановился на обочине, вышел из машины, прошёл к пассажирскому креслу и уже здесь начал успокаивать.
Меня трясло оттого, что не знала, как поступить. Любая преграда, проблема, возникшая на моём пути, всегда решалась отцом. Если подумать, да я в своей жизни палец о палец не ударила. Сначала окончила школу, затем встретилась с Ильёй, родила, после прошла курсы не без помощи отца, устроилась на работу опять же по рекомендации его друга, в университет поступила тоже благодаря его знакомому профессору, который помог задним числом оформить документы. Сейчас же, находясь в объятьях Степана я просто тихо плакала и жалела себя. Это был признак слабости, но мне так захотелось хоть раз её проявить. Почувствовать, что рядом с тобой стена, на которую ты можешь хотя бы положить руки и поплакаться.
Когда истерика прошла и прекратились короткие всхлипывания, Степан приподнял моё лицо, держа за подбородок.
— Успокоилась?
Я кивнула, чувствуя, как от его слов и обычной заботы глаза вновь наполняются влагой.
— Вот это зря. Не стоит Илья твоих слёз, — он вытер ладонью моё щёки и улыбнулся. А у меня опять начало перед глазами всё расплываться. — Так, здесь без салфеток никак. Ну-ка, сядь пока на заднее сиденье, чтобы не привлекать лишнее внимание. Я в магазин схожу.
— У меня есть. В сумке. И вода ещё.
Он отпустил меня и потянулся куда-то. Затем вручил пачку салфеток, предварительно достав оттуда одну и начав вытирать мне щёки.
— Стёпа, перестань. Я сама. Не маленькая уже.
— Маленькая. И ещё ко многому не готовая. Что этот идиот тебе наплёл там?
— Не важно. Вопрос почти решён и ладно, — я села в машину, как он меня и просил, и достала зеркало. Из него на меня смотрело чудовище с опухшим носом и красными глазами. Даже веки припухли. Ну, а мне, как и ожидалось, теперь стало стыдно за свою слабость. Правда, пока мужчина где-то пропадал, я успела взять себя в руки и решить: что бы там ни было, я не спрошу у Степана о его сестре, и ни за что не передам слова Ильи. Нет, хватит. Тайны чужой семьи меня не волновали. Просто разойдёмся тихо и мирно. Тем более, что бывший согласен.
Мы добрались до дома довольно скоро.
— Кажется, скоро этот подъезд станет мне родным, — попытался пошутить мужчина, но я не разделяла его энтузиазма.
— Спасибо, — только и смогла вымолвить.
— Тебе не за что меня благодарить. Я ничего не сделал и очень жалею, что вообще исполнил твою правду, сейчас оставшись в стороне…
— Степа, отныне мои проблемы тебя не должны волновать.
— Я уже понял, что ты не хочешь видеть меня в посредниках, поэтому связался со своим человеком. Завтра он тебе позвонит, и дальше будет действовать согласно ситуации. Короче, объяснишь ему всё сама.
— Спасибо, — вновь поблагодарила его и вышла из автомобиля, не попрощавшись.
Дома никого не было. Я отпросилась у Лиды на оставшуюся половину рабочего дня, потому могла и не возвращаться туда. В кухне обнаружился суп, но я всем была сыта по горло настолько, что даже кусок хлеба не лез. Быстро почистила картошку, обжарила её и залезла под душ, где позволила себе ещё несколько минут слабости. Заснула я мгновенно. Будто некто невидимый нажал на кнопку выключателя, и у меня вырубило систему.
